Позади послышалось шлепанье по грязи, скрип колес, и повеяло крепким табачным духом и лошадиным потом; Андрей обернулся и увидел, что по дороге едет крытая повозка Проша. Сам Прош, в неизменной меховой безрукавке и дырявой шляпе, со столь же неизменным скверным настроением, материл свою одноухую колченогую лошадку на чем свет стоит, поминая громы, молнии, сломанное весло и Королеву псов, покровительницу охотников, во всех возможных комбинациях. Однако, узнав Андрея, ругаться он прекратил и даже изобразил на заросшем клочковатой бородой лице то, что, должно быть, считал доброй дружеской улыбкой.
– Здравствуй, Прош, – сказал Андрей и, по здешнему обычаю, скинул с головы капюшон куртки.
– Здорово, коль не шутишь, – ответил Прош, приподняв шляпу. – В деревню, что ль, топаешь?
Вопрос можно было счесть риторическим, поскольку топать Андрею все равно было больше некуда.
– В деревню, – согласился Андрей, и Прош похлопал тяжелой заскорузлой ладонью по облучку рядом с собой:
– Залезай, подвезу.
Андрея не надо было просить дважды. Он уселся на облучке, и лошадка зашагала дальше.
– Как живешь-то? – спросил Прош, по новой раскуривая свою погасшую трубку. – Дом-то цел еще?
– Да крыша пока не каплет, – ответил Андрей. Дождь припустил еще сильнее, и он порадовался, что так удачно встретил Проша на повозке.
– Это хорошо, что не каплет, – отвечал Прош. – А дров нарубить, как, не забываешь?
– Конечно, – улыбнулся Андрей. – Ты же мне тогда подсказал, как и где рубить, вот я и запомнил.
Прош улыбнулся во весь рот и одобрительно похлопал Андрея по спине, едва не вышибив дух могучей рукой.
– А то как же тебе было не показать! – заявил он. – Это сейчас ты молодец, а раньше-то совсем же был дурачок, не знал, с какой стороны за топор взяться.
– Так ты меня и научил, – скромно ответил Андрей.
Местные действительно считали его безобидным дурачком, и то, что здешняя церковь почитала скорбных