«Господин… Господин… Умоляю Вас, остановитесь…»
Запыхавшийся голос принадлежал тому самому человеку, спасённому Тристаном от смерти и только что вверенному вместе с его спутницей заботам семьи Липпи. Папский чиновник вновь был вынужден остановиться.
«Заклинаю Вас, мой господин, выслушайте меня, – продолжил молящим голосом нежданный преследователь. – Ваш великодушный жест гораздо благороднее любого геральдического знака, украшающего Вашу грудь, и любой короны, венчающей герб Вашего рода».
Соскочив с коня, он бросился в ноги дипломату:
«Позвольте мне, в знак бесконечной признательности за то, что Вы спасли меня и мою возлюбленную от зверской жестокости этих живодёров, возместить хотя бы частично верною службою мой неоплатный долг перед Вашим Превосходительством. Всю ночь меня осаждали мысли о случившемся, и я принял решение: если Вы только того пожелаете, отныне мой меч будет защищать Вас беззаветно и бескорыстно. Клянусь покорно служить Вам верой и правдой, покуда Вашей милости это будет угодно».
Будучи довольно высокопоставленным лицом, Тристан вовсе не испытывал недостатка в охране и, сказать по правде, до сих пор всегда умел постоять за себя сам… Однако увидев, как сияли глаза человека, обратившегося к нему почти с мольбой, и уловив в них искреннюю признательность, в которой сквозили на редкость проникновенные преданность и бескорыстие, молодой дипломат, не дав смиренному простолюдину возможности что-либо добавить, спросил:
«Как звать-то тебя, чертяка?»
«Пьетро Ди Джованни, мой господин», – ответил тот вскинув голову.
«Встань, Пьетро. Учитывая задержку в пути, чему ты стал причиной, увы, твоё заступничество вряд ли спасёт меня от гнева моего господина… Нет у меня ни именных гербов, ни родословной, которыми я мог бы щеголять, однако ценю твою благодарность и принимаю предложенные тобой услуги. А теперь, если ты и вправду того хочешь, садись в седло, пока я не передумал, и не мешкая поезжай с нами».
Таким образом, вся честна́я компания без промедления вновь помчалась в направлении Вечного Города.
IV
Перстень Лоренцо Великолепного
Пьетро был уже вполне зрелым мужчиной, с суровой неухоженной внешностью, но, надо признать, не слишком одичалой. Он прекрасно управлялся с мечом (средства, оставленные в наследство его отцом, позволили ему посещать болонскую школу фехтования Липпо Бартоломео Дарди); владел великолепной техникой и, хотя он был уже отнюдь не мальчиком, отличался завидной физической подготовкой. Ему претило признавать себя наёмником, но, подобно многим, он зарабатывал себе на жизнь, участвуя (отнюдь не бескорыстно) на стороне того или иного господина во многочисленных сражениях и стычках, которые в те годы будоражили весь полуостров.
Во время путешествия, в один из тех моментов, когда наши путники продвигались более размеренным шагом, чтобы позволить коням восстановить