Жизнь не любит нас. Виктор Мельников

об этом ничего не знали: в роте не было телевизора, а газеты и журналы нам не полагались; часто какую-либо важную информацию я узнавал из писем от матери. Последние восемь лет, как пришёл к власти Горбачёв, а после сменил Ельцин (уже тогда я кое о чём догадывался, но до конца не понимал), можно определить как вязким, мутным, недосказанным, неопределённым, двусмысленным, мучительным и злобным периодом (ничего не изменилось и сегодня, когда нарисовался Путин). Я не верил в бога, и уж ни капли – в чёрта или дьявола, духов, привидения и прочую дребедень. Тишина, бывает такое, может дышать покоем и страхом: ракетный объект, охраняемый нами, наполнялся странной тишиной, окружённый лесом, а страх брался из будущего, потому что это будущее для меня было туманным. Лишь Рома боялся шорохов, темноты да некоторых «дедушек» – его будущее, благодаря всемогущему папе, не вселяло беспокойства, оно было для него светлым. Как говорится, дураки – не мамонты, сами не вымрут.

      В подтверждение слов этой пословицы стоит отметить, что дальнейшее повествование будет иметь какой-то мистический оттенок (может, более вероятно, для меня, а не читателя), найти ответ произошедшему событию трудно, невозможно. А ещё добавлю, что случай не вызвал у меня жалости, скорби, печали или чего-то там ещё. Я, Игорь Белых, остался чёрствым и безразличным. Не могу объяснить, почему во мне не отозвалось чувство сострадания, ибо Рома Ивашкевич не сделал мне ничего плохого. А я остался глух к этому событию и до сих пор во мне пустота. Чужой стыд – стыднее, чужая боль – больнее, если ты человек. Видимо, я отродье какое-то, сухарь, во мне сидит зло. В оправдание самого себя, наверное, я и вспоминаю этот случай, вспоминаю человека, которого давно нет в живых, который не успел отметиться в жизни ничем хорошим, да и ничем плохим не отметился в том числе.

      Зима в Приморском крае приходит внезапно. Вроде мороз не сильный, чуть меньше нуля, но из-за сильного ветра и влажности холод усиливается многократно. Не спасает ни тулуп, ни ватные штаны; кажется, что ты высадился где-то один на Южном Полюсе и тебе предстоит выжить в суровых условиях, укрытия нет. Холод пробирается в каждую клеточку организма, замораживает её; ветер отыскивает возможность проникнуть за шиворот, почувствовать каково это жить вблизи Тихого океана. Город Находка, недалеко от которого мы служили, – это край света, и когда смотришь на океан, кажется, что за горизонтом не может быть другой жизни, она заканчивается здесь. Те люди, которые проживают в крае (жизнью это назвать сложно), настоящие герои, потому что именно зимой на Японском море заканчивается цивилизация, начинается социальный ад. Так было в девяностые годы, ничего не изменилось, наверно, и сейчас (в Приморском крае я не был, наверно, уже лет десять).

      Нести караульную службу в такую погоду – настоящее испытание. Тем более, когда в карауле почти все «дедушки», в том числе начальник караула