А есть ли что-нибудь крепче коктейлей, спросил он Ксюшу. Оказалось, что нет. Тогда он заказал фирменный сэндвич. И пока Саморядов ждал сэндвич, он успел уговорить две Маргариты.
Между тем «Бардак» стал заполняться молодым племенем и бурлить… Саморядов и не заметил, как опьянел от коктейлей и Ксюши, которая обслуживала столик. Она принимала заказ, уносила пустые стаканы и приносила полные. «Бардак», глядя на Саморядова большими глазами с длинным накладными ресницами, исподволь и тихой сапой прибирал Саморядова к рукам, наполняя бурливым туманом
Точно завороженный он следил за передвижениями официантки по «Бардаку». Вот Ксюша стоит за прилавком, принимает очередной заказ, пробивает его через кассу. Вот она с подносом пропадает из вида за дверью кухни. А вот она несет поднос с заказом в соседний зал. Саморядов знал, что ему ничего не светит, но он продолжал отуманенным, залитым коктейлями взглядом цепляться за Ксюшу.
Наблюдая за кружащейся как белка в колесе большеглазой официанткой, он вспоминал, каким он был десять лет тому назад (то есть в ее возрастной категории), и пытался представить, каким он будет лет через десять. И будет ли он вообще.
Страшно подумать, ему уже тридцать два, а он все в этом захолустье. И с каждым прожитым здесь днем у него усиливалось ощущение, что его навеки вечные прибрал к рукам этот игрушечный город. Саморядову казалось, что он барахтается в выгребной яме. Пробегали день за днем, и ничего не менялось. Было все то же, все так же и все здесь же. И через пять, тем более через десять лет, он все еще будет здесь, копошиться в этой яме. Надежда ускользала точно метавшаяся по «Бардаку» Ксюша.
Улучив момент, когда Ксюша оказалась за прилавком, он подошел, заказал не важно что, пусть будет «Пина колада», и осмелился спросить, лишь бы спросить:
– А ведь ты не местная?
– Нет, – и она опустила миндалевидные глаза с длинными ресницами.
Размякший Саморядов понял, что сморозил глупость и к тому же пропал. Он мысленно обложил себя.
– Ксени чужеземная – эпитет Афродиты, – сказал Саморядов.
– Буду знать, – она принужденно улыбнулась.
4—2
В начале февраля Ксюше Чиковани исполнилось двадцать три. Из них три года забрал у нее «Бардак»… Как же она дошла до жизни такой? А вот как…
Четыре года тому назад Баграт Чиковани вместе со своей семьей перебрался из Абхазии в Огнереченск. Днем Ксюшин отец шуровал на зеленом рынке, а ночью рисовал картины в духе Пиросмани и Матисса. Баграт и раньше баловался живописью. Но, окопавшись в этом унылом лимбанутом городе, на Баграта Чиковани что-то нашло. Он весь ушел в холсты и краски. Его тяга к творчеству стала смахивать на одержимость. Ксюшина мать, женщина простая,