Физические нагрузки, тетради, ненависть. Это то, что не дает мне погибнуть.
В городке я теперь хорошо ориентируюсь. Мимоходом примечаю все, специально ни на что не обращая внимания. Запоминаю звуки, естественные для того или иного места. Знаю, где как должно быть, как не должно. Знаю, где тротуары неровные, где корни рассерженных деревьев вздыбили асфальт. Знаю, чего ожидать от темного времени суток, когда я бегаю. Каждый вечер выхожу на пробежку в один и тот же час, но одним и тем же маршрутом никогда не бегаю. Если придется, домой могу добраться фактически из любой точки городка. Спокойствия я не ощущаю. Вряд ли когда-нибудь я буду чувствовать себя спокойно вне стен дома, но я готова к любому развитию событий, поэтому ощущаю себя увереннее, чем в прошлый раз, и это самое большее, на что я могу рассчитывать.
Последние шесть вечеров я умышленно избегала желтого дома в Коринфском проезде. Того самого, где постоянно открыт гараж. Я пробегаю мимо той улицы каждый вечер и на повороте непременно разок гляну в сторону дома – не могу устоять перед соблазном. По тому, как падает свет, я определяю, открыт гараж или нет, и ни разу не была разочарована. Гараж открыт в любое, даже самое позднее время. Я всегда пытаюсь представить, что бы сказал Джош Беннетт, если б я снова появилась там. Не думаю, что он продемонстрировал бы красноречие, но мне все равно интересно. Сказал бы он что-нибудь вообще? Проигнорировал бы меня, продолжая работать, будто меня вовсе там нет? Велел бы уйти? Предложил бы остаться? Ну нет, это вряд ли. Джош Беннетт никому не предлагает остаться. В голове моей роятся десятки вариантов, но какой из них близок к истине, затрудняюсь сказать. Потом на одно лишь мгновение я теряю сосредоточенность. Перестаю думать о том, что сказал бы мне он, и начинаю размышлять, что сказала бы ему я. В этот момент я убыстряю бег и уношусь в противоположном направлении от Коринфского проезда и своих нелепых губительных мыслей.
В дом Марго я возвращаюсь в 21.25 и первым делом иду в душ, где болтаю сама с собой – сто лет так много не говорила. Бояться нечего: в доме я одна, шумит вода. Я напоминаю себе о том, как усложнится моя жизнь, если я на людях открою рот, и потому пытаюсь выговориться сейчас. Говорю Итану Холлу, что он чмо, и при этом представляю, как даю ему в морду. Или вилкой в глаз заезжаю, что тоже соблазнительно. Мисс Дженнингс объясняю, что, в противовес бытующему мнению, Бах был не более плодовит, чем Телеман; просто его лучше помнят. Дрю говорю, какие из его «клеящих» фраз наиболее эффективны и