У него был способ успокоиться, у него был маленький островок уверенности в захлестнувшем мир потоке диктаторской самовольности, смешанной с крайней степенью помешательства, нужно было только залезть рукой в нагрудный карман… Но вместо этого Йоханайн лишь провёл влажной ладонью по ткани кармана, проверяя хранящийся там гарант собственной уверенности. Всё было на своих местах.
Борясь с собственными трусливыми демонами, пытаясь не обращать внимания на истязания Гершеля, Грабис неуловимо возвращался к стоящей возле стула фигуре. По сравнению с замершим по стойке смирно солдатом она представляла другую крайность. Маленького, щуплого человечка распирало от желания, он ежесекундно вздрагивал, оттягивал самый краешек рукава, смотрел на часы и несколько мгновений наблюдал за движением стрелки, потом это ему надоедало, и он принимался теребить пуговицы своего весьма скромного пиджака, который никак не вязался с его самомнением. Однако в нём не чувствовалось ни грамма напряжения, словно главной причиной его мучения было ожидание, а не та идея, заставившая Президентов соседних государств бросить свои дела и принять его предложение.
Клаус Филипп Мария Шенк граф фон Штауффенберг Рансхофен – диктатор из грязи, как его называли противники, естественно только за спиной и только в кругу надёжных лиц. Ходили слухи, что его предки были то ли лесничими, то ли браконьерами, сейчас уже невозможно было определить, потому как историки упрямо именуют его Белым Предводителем и расписывают его происхождение в самые благородные тона. Выскочка, сумевший воспользоваться суетой вокруг упавшего правительства и быстро перекроивший страну по собственному замыслу. Моральный дегенерат, обладающий ядерным оружием и выставляющий его на всеобщее обозрение, сующий его под нос ближайшим соседям. Сующим демонстративно и с наслаждением.
В его облике не было абсолютно ничего агрессивного, лишь брови он держал вечно нахмуренными, как будто затаил обиду на весь мир и пытался на нём отыграться, лишь маленькие кулачки постоянно были стиснутыми, а голос срывался, когда он произносил свои пламенные речи, написанные другими людьми.
Вплотную прилизанные к черепу волосы он зачёсывал на левую сторону, воротничок носил настолько тугой, что, скорее всего, мучился натёртой шеей, отчего она становилась красной и шелушилась. Сразу под воротником, плотно охватывающим шею, находился малюсенький узелочек галстука, завязанный с педантичной дотошностью… Во всём его образе царила антипатия, с ним не хотелось иметь ничего общего. Да с ним и в одной комнате находиться было противно – очень скоро становилось душно.
Грабис не представлял, как Гершель относится