Все цвета радуги. Ален Грин

теплом и уютом родного пространства. Стараясь не нарушать атмосферы, я тихонько разулся, повесил пальто, снял шарф и уже собирался проскользнуть незамеченным, но, сделав шаг, столкнулся взглядом с мамой. Выйдя из гостиной, она холодно приветствовала меня.

      – Не поздновато?! Мог бы для разнообразия предупредить, что задержишься.

      Тут же за её спиной незримой тенью возник отец. Увлекая маму в обратном направлении, он заметил:

      – Взрослый мальчик, сам о себе позаботиться. Оставь его. Вернулся и ладно, – совсем тихо донеслось до моего уха.

      Порадовавшись, что избежал неприятного разговора, я быстро поднялся по лестнице и юркнул в свою комнату. Долгожданный покой. Выронив сумку, содержимое которой тут же рвануло наружу, и загораживая незваному гостю проход, я медленно сполз по стене; непривычно наполненный впечатлениями день проносился в сознании слайдами.

      – Что это? – на пороге возник брат. Он поднял с пола тетрадь и начал читать: «Мои впечатления от прогулки…»

      – Не помню, чтобы разрешал трогать мои вещи! – Я выхватил и захлопнул тетрадь.

      – Что за реакция? Неужели что-то ценное? – Он казался заинтересованным. – И, кстати, это не твоя тетрадь, почерк размашистый, весёлый, не твой аккуратный и ровный. Почерк своего братца я хорошо знаю, – похвастался он.

      – Тебе что, заняться нечем? – Я стянул свитер и бросил его на кровать. – Я тебя сюда вообще-то не приглашал!

      – Грубиян ты, братишка! – В глубине его глаз зародился недобрый огонёк. Для меня это означало одно – беседу лучше прервать. Злой Стас был мне не по зубам.

      – А ты нахал, который лезет не в своё дело! – Я надеялся, что эта фраза осадит его.

      – Ладно, ладно! – Он примиряюще раскрыл ладони. – Разогнался. Не так шустро! Обменялись любезностями, и хватит. Пойду, пожалуй, спать. А ты долго любовные письма не пиши, всё равно завтра увидитесь.