Поэтому в аэропорту на всякий случай Лена купила французский флажок. Номер рейса она не запомнила и встречала уже третий самолет из Франции, слегка помахивая флажком. Сначала в районе декольте, потом татуировочки на бедре и, наконец, безнадежно царапая коленку.
Очередная делегация сосредоточенных европейцев растекалась по залу, по-птичьи вертя головами. Приземлился самолет из Риги. У паспортного контроля организованно выстроилась баскетбольная команда. Баскетболисты в бордовых куртках переминались с ноги на ногу, безо всякого любопытства глядя сверху вниз на маломерную толпу. Араукариевая роща. Они говорили по-латышски, и им нравилось, что их никто не понимает. Потом они проплыли мимо Лены, пружиня на каждом шаге, и Лена услышала знакомую речь. В какой-то момент она удивилась собственному равнодушию. Ее ностальгия улетучилась еще в первые два месяца. Но сейчас она вдруг вспомнила Ботанический сад, такой скромный по сравнению с парком мистера Корнуэлла, где Эдгар получил последний заказ. Он работает там уже вторую неделю, и мистер Корнуэлл обещал помочь с бумагами. Конечно, Эдгар не может просить как следует. Он может только как следует рассказывать про эти забытые театральные войны Севера и Юга. Вряд ли этим можно заинтриговать мистера Корнуэлла. Правда, он не слышал, как именно Эдгар рассказывает. Рассказывает так, что Лена перетаскала всех подруг к нему на лекции! Вот как он рассказывает. Вместо этого он сидит на крыше мистера Корнуэлла и даже не может прикрикнуть на своих армян. А ведь они, может, и не подозревают, что в Америке вообще есть север и юг. Эдгар не умеет кричать. Даже на нее, когда она является под утро с какого-нибудь party, или теряет билет на концерт, или путает номера счетов, или шипит в телефонную трубку на его маму, которая почему-то стала плохо понимать по-русски.
– Вам плохо, мисс? – заботливо тормозит пожилая пара в одинаковых холщовых брюках.
– Плохо? Что вы! Нет. Спасибо. Все в порядке, – Лена и не заметила, что плачет.
– Но вы плачете…
– Это я от радости, – и убедительно сморкнулась в протянутую бумажную салфетку.
Она проводила взглядом туристов, а может быть, американцев. Те, почувствовав, оглянулись и синхронно помахали ей пергаментными ручками. Потом развернулись, на мгновение замерли с осторожностью, чтобы не потерять равновесие, и двинулись дальше. Они держались за поручень тележки оба двумя руками и толкали ее, боясь обременить друг друга таким несложным трудом. А может быть, им просто так легче было идти. В этом возрасте уже требуется опора. Хотя бы тележка с багажом.
Лена смотрела им вслед, и чем дольше она смотрела, тем настойчивей какой-то ребус, как в картинах Дали, перемежал ее взгляд. Лена