так оптимистично. Он ведь не зря был верховным военным вождем. Он недурно разбирался в людях. И тут чувствовал нутром, что его обманывают, но не понимал, в чем именно. Это заставляло его напрягаться и злиться. Пытаться цепляться к словам. Но все одно – толку не было. Собрание старейшин племени, так же, как и сами военные вожди, увидело в предложении Ярослава способ ограничить их власть. Ослабить. А то, что это усилит нашего героя, – ну так и что? Он ведь конунг Гнезда. С ними у племени будет, считай, союзный договор. Захотят – расторгнут. Захотят – будут придерживаться. Для старейшин восточных кривичей такой вариант защиты был интереснее. А военных вождей Ярослав смог заболтать и соблазнить большими и хорошо снаряженными племенными ополчениями. То, что их собрать теперь будет почти нереально, – другой вопрос, о котором он благоразумно умолчал под хитрыми взглядами остальных старейшин. Они ведь разгадали его задумку. Не все, но многие. Однако делиться своими мыслями со своими военными вождями не спешили.

      Поговорили.

      Поспорили.

      Долго спорили.

      В какой-то момент, когда Виктор «со други своя» полез в бочку, едва все не сорвалось. Но обошлось. Ярослав смог его заболтать и смутить. Кроме того, именно наш герой сделал Виктора ярлом нового поселения, на слиянии Западной Двины и Каспли. Именно там начиналась волока с Двины на Днепр. Та самая, что заканчивалась у Гнезда. Поэтому Виктор в целом успокоился. Гордость гордостью, но возможность плотнее заняться обустройством своего поселения его зацепила. Как и других военных вождей восточных кривичей, которых Ярослав по осени сделал бонами, протолкнув им этот статус на общем собрании войска.

      Ведь по осени наш герой еще жаждал построить развитой феодализм с блек-джеком и гетерами. Вот заготовки для феодальной аристократии и делал. Хорошие заготовки вышли. Больше в эту сторону он идти не собирался. Однако нужных людей прикормил, что и определило итог обсуждения.

      Приняла сходка предложение Ярослава. На ней ведь присутствовали и главы самых значимых родов восточных кривичей. С ними по рукам и ударили. А потом, как и в ситуации с жителями Гнезда, сговор этот записали на бересте и доверили Ярославу выбить в камне да хранить у себя. На всякий случай. Все-таки там хватало подробностей, которые можно было переврать или запамятовать.

      А потом они отправились по святым местам. То есть в дубовую рощу Перуна. Ярослав ведь воин? Воин. Вот к Перуну и пошли, дабы перед его лицом он поклялся защищать рода, выставляющие ему рекрутов. А если их перебьют, то мстить за них.

      Пафос получился невеликий. Да и зрителей мало. Но нашего героя пробрало.

      Не то чтобы он верил в богов. Нет. Но место его впечатлило. И отношение людей. И идол деревянный, вырезанный прямо в стволе все еще живого дуба. Он смотрел на Ярослава как живой. Видимо, у мастера был талант. Удивительный талант. Так или иначе, но ритуал нашего героя пробрал до самого нутра, вызывая мурашки по телу. Что на это повлияло – неясно. Может, эстетика очень хорошо подобранного места. Может быть, удивительно живое лицо, сурово выглядывающее на него из массива древнего дуба. Может,