Камрад помолчал пару секунд, гипнотизируя экран, нервно разгладил джинсы и перевел взгляд на меня. Уверенности в нем поубавилось. Значительно.
– Мужик, это хреново. Но…
Его брови надломились, придавая лицу печальное выражение.
– Она бросила тебя. А ты ведешь себя, как маньяк, пытаясь разыскать ее.
Я прикрыл глаза и медленно выдохнул, давя яростные крики и ругательства.
Камрад молчал. Знал, что мне нужно время, и ждал, когда я приду в себя. Как и десятки других раз за эти полтора месяца. И мне удалось успокоиться. Не наброситься на друга.
– Так что, Джеймс? Что будет с тобой, если Мия уйдет вот так, ничего не объяснив?
Камрад выдержал мой мрачный взгляд, взъерошил волосы и наконец ответил:
– Не знаю. Уйду в запой. Буду орать на стены. Буду убиваться, как ты.
Я откинулся на спинку дивана.
– Просто уйди.
– Грин…
Нервные окончания обожгло воспоминаниями. Ее шепот:
«…да, Грин…».
Сердце с силой врезалось в диафрагму. Я невольно вздрогнул и просипел:
– Не называй меня так. Просто… уйди.
Джеймс еще несколько секунд разглядывал меня, а потом встал и вышел из комнаты. Я держался изо всех сил и дал волю эмоциям, лишь когда хлопнула входная дверь. Я запустил диванную подушку в стену и заорал. Громко, страшно. Так, что все соседи наверняка слышали меня.
Как и много раз до этого.
Я орал до тех пор, пока не стало саднить в горле, пока не потемнело в глазах из-за нехватки воздуха. Пока не стало немного легче.
Отшвырнув телефон, я потер виски пальцами и прикрыл глаза. Голова разболелась.
«А чего ты хотел?! После твоего ора голова болит даже у соседской собаки!».
Грустно усмехнувшись, я схватил смартфон, встал с дивана и прошел в кухню. Выудив из холодильника бутылку виски, отвинтил пробку и отпил прямо из горлышка, пытаясь залить алкоголем огонь в грудной клетке.
Больно.
Шесть недель поисков.
Одиночества и боли.
Не проходит.
Не становится легче.
Стоит закрыть глаза, память, сука, услужливо рисует ее образ. Худенькая девушка с зелеными, как свежая листва, глазами и каштановыми, с медным отливом волосами. В деталях рисует ласковую, немного смущенную улыбку. Пухлые губы приоткрываются, я словно чувствую воздух, который она выдыхает, когда шепчет: Грин…
Больно, просто жесть как больно.
– Хоуп, где же ты?
Мой тихий голос показался настолько громким в квартире, где даже ход секундной стрелки оглушал, что я зажмурился и ссутулился. Что-то тяжелое опустилось на плечи. Либо потолок, либо небо. Стоять стало невыносимо трудно. Я рухнул на колени. Боль прострелила суставы, но мне было все равно. Боль, которая жгла изнутри, была сильнее.
– Почему