Вместо раздраженного ответа, который сорвался бы с языка из-за нервов и о котором позже пожалею, я сажусь на свой старенький чемодан, сдуваю упавшую на лоб прядь волос и отчаянно пытаюсь застегнуть его так, чтобы все вещи не разлетелись в разные стороны. Это уже третья попытка, я каждый раз что-нибудь забывала. Становилось все сложнее закрыть молнию. Если будет еще и четвертая, у меня не только случится нервный срыв, но я и на поезд опоздаю.
– Да, мам. Я уверена. Уверена с тех пор, как решила подать заявление в Харбор-Хилл, – отвечаю я, однако у нее на лице по-прежнему страдальческое выражение. Без разницы. Я уже составила план и не буду его менять из-за того, что родители дико переживают.
Изображаю натянутую улыбку, и она делает то же самое.
– Ведь я не на другую планету улетаю и приеду к вам на каникулы. Обещаю. Следующие уже в начале лета.
– Конечно, скоро все это останется позади, Зоуи.
– Конечно. Время пролетит незаметно, вот увидишь.
– Что бы ни произошло, не забывай: всегда будь очень осторожна. – Это она особенно подчеркивает. А если бы писала на бумаге, то большими буквами, обвела бы слова маркером, подчеркнула и жирно обвела. А потом наставила бы восклицательных знаков.
– Буду. – Я чуть наклоняю голову, чтобы она не увидела, как у меня напряженно поджались губы.
Не подавать виду, что одно-единственное ее предложение в какой-то степени меня ранит, оказалось сложнее, чем я думала.
Мама беспокоится за меня и сделала бы что угодно, лишь бы повернуть время вспять. И не она одна. Но так настойчиво повторять мне, что нужно быть осторожной, причем всегда и очень… звучит так, как будто раньше я такой не была или не пыталась. Как будто это моя вина. Как будто мне плевать на собственную безопасность. Создается впечатление, словно со мной ни в коем случае бы так не поступили, будь я просто осторожнее. Тогда со мной не могли бы так поступить. Но о том, какое действие оказывают ее слова, мама даже не догадывается.
– И обязательно Сиэтл. Именно этот город… – вырывает меня из задумчивости ее голос, и теперь я крепко зажмуриваюсь, прежде чем опять поднять глаза и тяжело сглотнуть. Не только слюну, но и снова ответ на сказанное.
Я раздраженно ворчу. Из-за чемодана, который просто-напросто отказывается со мной сотрудничать, и главным образом из-за мамы.
В Сиэтл я еду, потому что сегодня этот город символизирует в моих глазах уже не вечный страх и сожаление, а не что иное, как шаг вперед. Он означает для меня исцеление, конец и новое начало. Больше я не стану убегать от своего будущего и от этого города. И буду соблюдать осторожность, я всегда это делала. Я уже не маленький ребенок и уж точно не прежняя Зоуи. Мама, похоже, не хочет это принимать, сколько бы я ей ни объясняла. Она не может отпустить прошлое, хотя оно слишком болезненно, чтобы за него держаться. Надеюсь, рано или поздно она поймет и это, и мое решение. Особенно