Семен спал на голых нарах, подложив под голову свернутый сюртук. Вырез сорочки открывал часть груди, львиная грива стекала волнами с импровизированной подушки, лицо было спокойным и расслабленным. На цыпочках приблизившись, я несколько минут молча на него смотрела. Как он хорош! Такими античные мастера своих богов и героев ваяли. Только те холодные, мраморные, а этот живой и теплый, рыжий еще. Так бы и запустила обе руки в эту копну. Захотелось провести пальцем по изгибу бровей и повторить то же самое губами.
Спокойно, Геля, дыши. Сначала разговор начистоту, а после…
Уговаривать-то я себя уговаривала, только рыскала глазами по спящему без зазрения совести, будто пытаясь каждую черточку запомнить, будто насытиться желала.
Устал Семушка бедненький, притомился, чардея. Бледненький такой. Сейчас проснется, кушать захочет, кофе испить. Опомнись, Попович, какое кушать? Сама-то со сна к столу бежишь или в другое место за другою надобностью? Ой! А беседа? То есть сначала отпустить соколика для неотложного, здесь его дождаться, а потом…
– Хорошие казематы в этом Крыжовене. – Семен энергично потер лицо и открыл глаза. – Глубина, расположение, вдоль жилы земляной фундамент клали, все идеально. Доброе утро.
Не отвечая – дыхание болезненно перехватило, я смотрела на правую руку чародея, безымянный палец которого охватывал ободок золотого обручального кольца. Вчера не заметила или он ночью надел? Крестовский ответа не ждал, он поднялся с нар, потянулся, почти коснувшись пальцами потолка, тряхнул головой.
– Хорошие казематы и расчудесные приятели у нашего уездного Чарльза Гордона. Орден Мерлина. Слыхала?
– Аглицкие чародеи? – сглотнула я горький комок.
– Они самые. – Семен встряхнул, расправляя сюртук, оделся, тщательно застегнул пуговицы. – Тоже мне, сновидцы. Разумеется, кое-кто из наших общих знакомых более моего нынче смог, но…
Сапфировые глаза блеснули веселым торжеством. И в кольце у него сапфир. И у меня. Только… Мамочки, больно-то как…
Что за пауза? Начальство ждет восхищения?
– О! – выдавила я коротенько и выпучила глаза.
– А знаешь, как его прозвище?
– Кого?
– Геля, – протянуло начальство, дразнясь, – где твоя хваленая сыскарская смекалка?
Сжав кулаки с такою силой, что железо ключей впилось в ладонь, я отчеканила:
– Вы, Семен Аристархович, видимо, о господине Волкове упомянуть изволили. Только мне гадости о нем слушать неприятно, посему дурочкой попыталась прикинуться. Простите великодушно.
Крестовского будто молнией пришибло, он замер, улыбка медленно сползла с лица. Я продолжала чеканить:
– Григорий