людей в правительстве и парламенте оказались неспособными к политическому лидерству и эффективному управлению. Луи Бонапарт обладал не только качествами «народного» лидера, он сумел умно и вовремя использовать свой образ наследника великого императора, которого Франция до сих пор вспоминает с благодарностью. Младший Бонапарт явился новой звездой в созвездии «спасителей», которые стали едва ли национальной традицией Франции – пусть даже в облике прекрасного мифа или полуфольклорных домыслов, а таких спасителей было несколько (исследование национального «мифа о спасителе» – это, кстати, заслуга Жана Тюлара
[39], крупнейшего на сегодняшний день специалиста по Франции времен обоих Бонапартов, рассматривавшего наполеоновскую легенду сквозь призму национального политического мифотворчества, в котором спасителями выступали Карл Великий и герой эпоса Роланд, Жанна д’Арк, два Наполеона и Шарль де Голль). Так что, если верить Тюлару, в тяжелые для государства минуты на помощь французскому массовому сознанию приходила мистика – полурелигиозная вера в спасителя. Кого «спасали» предшественники Луи Бонапарта? Луи-Филипп был королем финансистов, Ламартин и Блан претендовали на роль защитников интересов среднего класса и рабочих, Луи Бонапарт объявил себя президентом всей французской нации. Он уловил момент, когда стране требовался властный лидер. Как и в 1793 г., общество усомнилось в доверии революционному правительству с его узкой социальной базой и радикальной программой и воззвало к «миротворцу». Луи Бонапарт, как и его дядя, был детищем революции. Революция каждый раз сметала старый мир и, еще не успев построить новый, привносила в общество хаос и девальвацию ценностей и традиций. Именно в этом хаосе и на обломках прошлого, среди поверженных кумиров, делались стремительные и головокружительные карьеры, ломались судьбы, перекраивался мир. Кем был бы Бонапарт-старший, если бы не революция? Даже при самых благоприятных для своей карьеры обстоятельствах он не смог бы определять судьбы своей страны и соседних народов. Между тем революция позволила ему в течение пятнадцати лет держать в страхе всю Европу. Если бы не 1848 г., Луи Бонапарт так и остался бы мечтателем, почивающим на лаврах великого завоевателя. Но революция сделала из мечтателя прагматика, ястреба, вцепившегося в Случай, как в добычу.
Итак, уже к концу 1850-х гг. Франция была одной из ведущих европейских промышленных держав. Большинство исследователей, даже те, кто критически рассматривают внутреннюю политику Наполеона III, отмечают, что в 1850 – 1860-е гг. Франция пережила стремительный экономический подъем и успешно приняла тенденцию технологического прогресса, а достижения этой эпохи служили Франции в течение многих последующих лет и подготовили рождение «новой Франции»[40]. Император обладал важнейшим для политика качеством – умением соответствовать своему времени и, рассчитывая на будущее, внимательно присматриваться к задачам настоящего. Во второй половине XIX в. Франция
