Часть 1
1
Её фамилия Волковская. Она не уходила из моего сердца.
Я вспомнил момент из детства…
я смотрю в окно и вижу в конце огорода в кювете бегут волки… Была зима, снег засыпал пожухшую жёлтую траву, но местами выглядывавшую из-под снега… Было серое и тёмное небо… Я стоял и смотрел как они бежали… Три волка, один за одним пробежали вдоль дороги… Тёмное небо и белая земля… Тёмные терны молча стояли под тьмой в небесах тая свои думы а волки бежали… Тёмное синее и почти почерневшее небо в тот момент было совсем иным… сколько прошло времени… иные выбросы в воздух, больше заводов… На огороде была куча сена занесённая снегом, закутанная будто в одеяло… Я смотрел в окно и держал кружку с водой, за которой и подошёл к окну.
Советские партийные и государственные деятели любили охотиться на волков с вертолёта. Советские люди уже в детстве стали для меня каким-то явлением, уходившем в прошлое. Я слышал о том, что герой книги Пастернака, которую я ещё не дочитал, отказался от эмиграции и оставшись в советском государстве умер в один из обычных дней в автобусе, обычном средстве передвижения простых советских граждан, растворившись в огромной стране, лежавшей на всех этих полях, грустно накрытых снегом и хранящих в своих недрах ту самую неизвестную боль, прыгающую в сердце случайно взглянувшего на эти поля. На них может быть видна жёлтая редкая трава или бурьян с толстым стволом, не сдавшийся, ломавшему его дикому кабану, ушедшему за холмы к холодной реке, тающей в давящих на неё под давлением атмосферы ветрах и воздушных массах идущих в Португалию и обратно сюда а дальше до Колымы и опять сюда… Вечный ток, движение… В этих полях слишком много чего-то, полного тоски; там сурепка, качаясь на ветру смотрит в пустоту огромных туч над обрывом; турнепс стонет в заглохшем поле, захваченном осенним воинством, состоящем из холодных ветров. Подобной смертью умер муж подруги моей бабушки. Ехал из города в автобусе и умер. Умер до распада СССР и так никогда не узнал что будет другое новое государство. И вот новое государство также лежит на тех самых полях. Шумит ветер, идут дожди и грунтовые дороги, потрескавшиеся уводят из одного времени года в другое. При слове Россия я вижу длинную дорогу, убегающую вдаль, сквозь просторы и едущую по ней машину в которой сидит прекрасная девушка в бирюзовом костюме и с золотыми волосами, источающими аромат роз и в мехах и её зрачки, будто рубины, играют со светом и в них когда-то отражался я и в них отражались, пробежавшие вдоль дороги косули, топчущие холодный снег… У ней личный водитель а она на почётном месте сзади и справа от водителя. Выхлопные газы, чёрные призраки над вылетающей из-под колёс снежной кашей, от долгого контакта с которой руками, начинает колоть… в кювете бродит призрак изюбря, сотни лет назад замершего под сосной и отдавшего свою тоску бурьяну и крику сойки, вылетевшей из крапивы… Где-то какая-нибудь река Девица хранит в своих водах скифские души, беснующиеся, воюющие, любящие женщин и следы от копыт лося, прошедшего по берегу… где-то там золотой песок скифом просыпан…
Я мог сейчас плавать под мостом в холодных зимних водах реки Девица, но я увидя что водитель склонил голову и уже было отправился в небытие сна схватил за его правую руку и взял руль… я был позади него, но мои руки длинные и я разбудил его и некоторое время рулил… Водитель очнулся и выровнял траекторию движения…
В чёрной эмали автомобиля, везущего ту девушку отражается закатный горизонт. Грустные 90-е и мои детские воспоминания о них… Семь трав осенних воспеваются в японской поэзии и в моих воспоминаниях те дни осенние и поросли теми японскими травами осенними.
После расставания с ней начались дни, полные тоски и блужданий в пасмурную погоду.
2
Из японских осенних трав я вспомнил цветок называемый хингабана а другие его названия это паучья лилия и цветок призраков. Он осенний, не из той семёрки. А также его называют иногда и цветком ада. Это космической красоты цветок. Его красный и зловещий цвет это цвет из космических далей, упавший на землю. В Японии его высаживали на могилах и это не давало грызунам разрывать могилы ибо этот изысканный и сочно алый цветок был ядовит для них. И от этого этот цветок обрёл мрачную славу и к ней ещё добавляется предание, согласно которому влюблённые встретившиеся возле этого цветка никогда не будут вместе и даже после смерти не будут вместе. Но так как он ещё назывался и паучьей лилией я вспомнил паука… Шёл дождь, сопровождаемые ветром струи дождевой воды колотили по крыше, по доскам и фонарю… Это была широкополая металлическая шляпа, окрашенная в зелёный цвет с лампочкой, освещающей ветхую зелёную фанеру, покрывающую стену старого дома. А под ней была паутина в центре которой сидел большой паук. Ветер качал его вместе с паутиной во все стороны и дождь поливал его а он будто мчался по бурному морю ночью куда-то… Начиналась осень…
Больше всего мне нравится трава сусуки, она же пампасная трава либо мискант. Её метёлки грустно машут ветру… Путники, оставшиеся в безлюдных местах ночью и не нашедшие никакого пристанища укладывались спать