Я ускорил шаг и забыл о пьяном старике. Пошёл за посёлок дорогой, ведущей к Цне, где мы ловили вчера. Я уже быстро начинал ориентироваться в окрестностях, и оказалось, нет ничего такого уж сложного.
Мой друг оказался там, но просто сидел в лодке на берегу, глядя куда-то вдаль.
– Ну как, ты ловишь, нет? – шёпотом спросил я, но тот не ответил. Я подошёл и посмотрел ему в лицо. Желваки бегали по скулам, ресницы были чуть влажными. Таким я не ждал его увидеть. Он, казалось, и не заметил меня, произнёс:
– Всегда хочешь людям, чтобы как лучше, а получается всё сикось-накось. Может, и правда от меня только плохое, или так видят со стороны? И как это поменять – не знаю… Хочется ведь доброе сделать. И я сюда ради этого приехал вообще. Зла натворил, а теперь надо…
Я его слегка обнял, положил руку на плечо, рассматривал выцветшие клетки на рубахе.
– Это от тебя так подземельем тянет? Давай, искупайся прямо здесь, всё равно ловить не собирался.
Я забрался в воду, нырнул, хотел что-то прокричать Шиндяю, чтобы хоть немного вывести его из грусти, как увидел над соснами в стороне посёлка дым. Шиндяй вскочил – он почувствовал гарь даже раньше, и побежал. Я стремительно выбрался из воды, и, на ходу с трудом натягивая одежду, бросился следом. Когда нагнал его, он уже успел побывать дома и трусил, слегка сгорбившись, с двумя совковыми лопатами. Одну он бросил мне на ходу.
Без слов я догадался, где пожар. Пиндя сидел прямо на песке и возился в нём, как ребёнок. Сопел, шипел, задыхаясь соплями. Его развезло так, что он мало что понимал. Рядом в окружении людей стояла его жена, закрывая плачущее лицо грязным передником. Крылечко их дома полыхало, языки быстро охватывали дом. Мы бросились к пеклу, и стали забрасывать песком. Я будто потерял чувство времени, очумел от бьющего в лицо огня. С трудом, всё время заслоняясь, смотрел на горящий дом, и чудилось, что он вздыхает, хочет осесть под тяжестью пылающих брёвен, словно раненый уставший солдат. Казалось, что вот-вот и на мне вспыхнет одежда, загорятся волосы, во рту быстро пересохло, но я терпел. Под ногами что-то мельтешило, вроде бы с криком бегала живность, бешеные опалённые куры. Чувствовал лишь, что джинсы после того, как одел их мокрыми, неловко облепили ноги, и было неловко. Я подбегал к песчаной насыпи у дороги, зачерпывал полную лопату и стремился к горящей избушке. Понимал, что мы ничем не поможем, но от этой мысли только ускорялся.
– Чего застыли, черти? – кричал Шиндяй людям – зеваки и правда стояли, будто в театральной немой сцене, не зная, как быть. Пиндя тоже поднял очумелые стеклянные глаза на огонь и неестественно засмеялся. Он всё также по-детски сидел у песчаной дороги, расставив широко ноги и пересыпая песочек из ладони в ладонь.
С рёвом сирен подъехали несколько пожарных машин, а также УАЗик на вездеходных колёсах, из которого выбежал лысоватый мужчина лет пятидесяти в тёмно-зелёной форме с нашивками. Он