– Мы и там кого-нибудь встретим, – процедил Архип Будин. – И когда прижмем, уточним, не является ли этот труженик тем, кого мы ищем.
– За неделю найдете? – спросил Ласневский. – Почему за неделю? Не принципиально, конечно, но сроки же надо ставить, ведь верно? И сократить жизнь стукачу мы должны до крайнего минимума – чтобы он в нас не разуверился. Макс ли это, не Макс, я полагаю, что не Макс, но головой Макс не стабилен… поэтому я его и разжаловал. И он на меня зол. Его наверняка гложет мысль, как бы отвоевать все обратно.
– Чем отвоевать? – вопросил Архип Будин. – Стволами? Набрать кучку клоунов и попереть против нас? Удачи ему… яркого ему солнца и светлых ему дней.
МАКСИМ Капитонов иллюзий не питает. Он не подходит к столу, за которым расположились Акимов, Алимов, и многоопытный уголовник «Расмус», на чьей квартире Максим не по собственной инициативе – от общения с «Расмусом» он ничего выдающегося не ждет, даруемое настольной лампой освещение до Максима почти не дотягивается; сидящие за столом заговорщики придвинули головы друг к другу – говорит Акимов. Внимательно его выслушав, «Расмус» откинулся на спинку стула.
– И что ты нам ответишь? – спросил Акимов. – Я доходчиво растолковал тебе наш вопрос?
– На штанах у меня пятно, – сказал «Расмус»
– А? – удивился Акимов.
– От кофе. От колумбийского… дерьмо я не варю и не развожу. Не растворяю… как вы знаете. И ты, Макс, молодец, что ко мне заехал: без огня в глазах мы наш мир не построим. Мужество, гордость, влияние – все при тебе, говоря беспристрастно. И бойцы у тебя, как на подбор – с Акимовым я сидел, и он доказал мне, кто он есть, а с молодым Алимовым я прежде не виделся, но пугливую шавку ты бы ко мне не привел, и…
– Не я привел, – сказал Макс.
– Что же, – пробормотал «Расмус». – Что же так-то? Почему не ты?
– Потому что нас привел Акимов, – ответил Максим. – Он сказал, что ты снова вышел и можешь к нам присоединиться, и условия тебя не интересуют – вот такой ты, «Расмус», мужик. Бешеный и рисковый.
– Да я не слишком бешеный, – промолвил «Расмус». – Тюрьма успокаивает. А у меня четыре ходки, и если на воле я себе позволял, то там мне никто не позволит – тут бушуй, а там будь любезен… утихни. Не мешай другим мотать срок в скорбном безмолвии. Там за этим строго следят.
– Паханы? – спросил Алимов.
– Тайные агенты, – усмехнулся «Расмус». – Из ордена «Поборников тишины». Попадают на зону под видом заключенных и кончают по ночам всех болтливых и крикливых. Алимов подтвердит.
– Я отмолчусь, – пробурчал Алимов.
– Мне тоже сказать вам особо нечего, – заявил «Расмус». – Лидеры ордена вечно пребывают в тени, и я