Где-то вдалеке бухнули охотничьи выстрелы. От этих звуков Борька встрепенулся, плотно сжал в кулаке Пеликена. Его мысли потекли в другое русло. "Так! В сторону науку. У меня друг в беде!" – сказал он мысленно сам себе. – "Вот о чем надо думать!"
Если тот гусь, которого он не догнал и есть Васька, а судя по неестественному поведению это он и есть, то самое правильное будет дождаться его здесь. Потом в условиях лаборатории всё попытаться вернуть назад.
– Нет! Не попытаться, а именно вернуть! – уже вслух твёрдо произнёс Сыроедов.
Размышления продолжились:
Я даже понятия не имею, как у него сейчас работает мозг. Если он потерял больше половины человеческого мышления, то дела плохи. Значит, этот вариант вообще не рассматриваем. Тогда остается допустить, что он мыслит, как прежде. В таком случае, он непременно захочет вернуться. Но только что услышанные выстрелы навевали тревожные мысли. Опять же, если вдруг случилось непоправимое, то ничего уже тут не поделаешь. Поэтому снова отбрасываем и думаем, как ему помочь. Сначала подождем его в лагере. Хотя бы пару дней. Ведь если он мыслит как человек, то и поесть захочет человеческой пищи. Так рассуждал Борька.
Он прождал два дня. Васька не объявился. Весь прошедший день Борька провёл в новых вычислениях и исследованиях. Он полагал, что только усердная работа вернёт ему друга. А как же иначе? Если наука Ваську превратила в кого-то, то наука же и вернет его в прежний вид. С самого утра, как только рассвело, Борька забрался на багажник, прикрепленный к крыше внедорожника и рассматривал горизонт. Полчаса наблюдений привели к мысли, что нет смысла задерживаться дольше. Если бы Васька смог, он бы вернулся еще вчера. Нужно полагать, что его задержали веские обстоятельства. Кроме того, дальше вычислять уже было нечего. Нужно ставить эксперименты. А подготовиться к ним можно только в условиях лаборатории.
Он слез с машины, свернул всё лагерное хозяйство. Один из ящиков подготовил специально для подранка. Подранок чувствовал себя хорошо. А чтобы тот не вздумал убежать, привязал его за лапу. Как это не печально для птицы, но гуменника предстоит тщательно изучить.
Теперь осталось продумать знак, который бы однозначно подсказал Ваське, на случай его возвращения, что о нём помнят. Со знаком Борька провозился до полудня. Это оказалось задачей не из легких. Ведь нужно было придумать такой, чтобы он был заметен с высоты птичьего полета. А еще, чтобы люди, случайно наткнувшись, не смогли серьезно его испортить.
– Мы, конечно, не эвенки, – сказал Борька, обращаясь к своей статуэтке, – Но я думаю, Васька сообразит, что я хотел этим сказать.
Борька собрал инструмент, погрузился в машину и отправился в путь на машине своего друга.
***
Я проснулся от хлопанья крыльев и гогота. Уже совсем рассвело. Стоял ветреный пасмурный день. Снег подо мною растаял