Времена менялись и здесь. Молодёжь в этом далёком таёжном селе уже не могла жить по древним старообрядческим заветам – «тихо и смирно». Приходили с германской искалеченные парни, привозили с собой табачище и вольные разговоры, вводя в ярость степенных аскетических старцев. Подрастающие «неслухи» уже отлынивали от молитв, дрались насмерть с кулацкими сынками, а самые отчаянные убегали посмотреть жизнь в Бийск и ещё дальше – на шахты, на железную дорогу.
Саша Кошурников смотрел и слушал. На селе одни его почитали, потому что он соглашался написать бесплатно любую бумагу, другие внушали своим сыновьям, чтобы они не водились с этим «нехристем», потому что бабка у него каторжанка и до самой войны получала из неметчины письма…
Докатился и сюда гром революции. Алтай заполыхал. Кошурниковы поспешили в Томск, оставив Сашу свёртывать хозяйство, заколачивать дом. Но сын не вернулся домой. Отец кинулся разыскивать его. Бабы из ближайшего села шепнули, что Санька-грамотей ушёл с мужиками в партизаны, и отсоветовали ехать в горы – там хозяйничала банда белогвардейца Кайгородова. Темнее тучи отец приехал обратно.
Вернулся Александр, когда его уже перестали ждать. В грязном полушубке и папахе с красной звездой он выглядел старше своих шестнадцати лет. Не раздеваясь, он сидел в прихожей, пока сбегали за отцом. Тот шумно ворвался в дом.
– Тише, тише, – освободился он от объятий сына. – Старые кости ломкие. Как? Уже бреешься?
– Ага. Ну чего плакать-то, пап?
– И курить, чую, научился?
– Смолю почём зря!
– И водку пил?
– Нет. Самогон пробовал.
– А дело ладно ли делал?
– Кайгородова ликвидировали.
– Хорошо, потом расскажешь. Учиться думаешь, блудный сын?
– За этим и приехал.
К экзаменам Александр готовился самостоятельно и через два года упорных занятий поступил в Томский политехнический институт. Каждое лето он бывал у своих алтайских друзей и после первого курса привёз оттуда девушку, маленькую, черноглазую и пугливую. Молодые сняли комнату на окраине Томска. Там всегда было шумно и весело. В ней постоянно торчали однокашники хозяина. Уж больно артельский парень был этот Сашка Кошурников – гитарист, хохотун и заводила.
Летом отцу не сиделось