– День Ворона, – сказал директор Чайлд, – это не просто возможность показать, как мы гордимся нашей школой. Разве мы не испытываем гордости за нее каждый день?
Директор стоял на сцене. Все немного вспотели, но только не он. Это был поджарый суровый ковбой на перегоне, называемом жизнью. Его кожа напоминала побелевшую от солнца стену каньона. Ганси уже давно пришел к выводу, что способности Чайлда в школе тратятся впустую. Напялить на этого прирожденного победителя светло-серый костюм с галстуком значило лишить его возможности надеть широкополую шляпу и вспрыгнуть на спину буланого коня.
Адам бросил на Ганси понимающий взгляд. Одними губами он произнес: «Йо-хо». Они ухмыльнулись и поспешно посмотрели в разные стороны. Взгляд Ганси упал на Генри Ченя и ванкуверскую тусовку – они сидели все вместе в задних рядах. Словно ощутив чужое внимание, Генри посмотрел через плечо. Одна бровь у него взмыла вверх. Это неприятно напомнило Ганси о том, как Генри увидел Девочку-Сироту в багажнике «Шевроле». В любой момент могли потребоваться объяснения, увертки или ложь.
– …в нынешний День Ворона, – с ударением произнес Чайлд.
Обычно Ганси очень любил День Ворона. Этот праздник целиком и полностью состоял из вещей, которые ему нравились. Школьники в красивых белых рубашках и брюках защитного цвета, в которых они походили на статистов из фильма про Вторую мировую; спортивные команды, которые под общие одобрительные крики бросались в атаку; поднятие флагов; помпа, торжественность, шутки, понятные лишь посвященным; нарисованные повсюду вороны… Нынешние одиннадцатиклассники наделали воронов для остальных учеников, чтобы устроить шутливую битву на школьной лужайке, а школьные фотографы запечатлевали сияющие лица для очередной порции рекламных материалов.
Но душа Ганси настойчиво требовала посвятить всё свободное время поискам. Тайна Глендауэра напоминала проголодавшуюся волчицу.
– Сегодня десятая годовщина Дня Ворона, – продолжал Чайлд. – Десять лет назад праздник, которому мы радуемся сегодня, был придуман юношей, который учился в Агленби. К сожалению, Ной Черни не может сегодня отпраздновать вместе с нами, но, прежде чем примутся праздновать все остальные, одна из младших сестер Ноя скажет нам несколько слов о своем брате и о происхождении этого праздника.
Ганси решил бы, что ему послышалось, если бы Адам не уставился на него и не прошептал:
– Ной?..
Да, Ной, потому что на сцену поднималась одна из сестер Черни. Даже если бы Ганси не видел ее на похоронах, он сразу узнал бы и узкий рот Ноя, и его крошечные глазки со смешливыми мешочками, и огромные уши, которые прятались под светлыми волосами. Странно было видеть знакомые черты Ноя в этой молодой женщине. Еще более странно было видеть их у живого человека. Она казалась слишком взрослой для того, чтобы быть младшей сестрой Ноя, но Ганси просто забыл, что Ной теперь существовал в подвешенном состоянии. Если бы выжил он, а не Ганси, Ною исполнилось бы двадцать четыре.
Какой-то первогодок сказал что-то, чего Ганси не расслышал, и его поспешно вывели из театра. Сестра Ноя наклонилась