Мёртвые семидесятые, суетливые восьмидесятые, и в завершение всего этого – позорные Азовские походы, показавшие всему миру, кто мы и какая нам цена.
Но за что всё это нужно было терпеть старикам?
Была, конечно, у каждого из них личная судьба, у кого получше, у кого похуже, но как поколение все они всю жизнь говорили, шептали на разные лады, перекатывали во рту одно и то же заклинание: “Лишь бы не было войны…”.
Бедные, прекрасные, погубленные люди…»
Можно подобным образом продолжать и далее, уходя всё надёжнее вглубь веков.
Но ходить так далеко не обязательно, вывод-то всё равно один: а не пошла бы эта Россия к чертям со всем своим многовековым безобразием.
Лучше б все наши бабушки были, к примеру, жителями Швейцарии.
Да?
Или нет?
Потому что я не понимаю, что это за жалость такая, когда надо во имя своей жалости целое столетие спустить в выгребную яму!
Вы думаете, мне не жалко? Мне – жалко всех своих стариков, я сам могу про каждого тут написать по сто сорок страниц своего ужаса и своей боли.
Но так-то – зачем?
Это ж не ребёнка с водой выплеснуть, а весь русский мир, карабкавшийся из столетия в столетие.
…Хотя мы утрируем, конечно.
Всё чуть проще, и не стоит подозревать того, о ком говорим, и всех ему подобных, в неприятии российской истории вообще.
Ненависть нашей прогрессивной общественности фокусируется исключительно на советском периоде. Всё остальное воспринимается куда более спокойно. Ну, что-то там было и при Екатерине, и при Петре, и при Гришке Отрепьеве. Было и было, и быльём поросло.
А тут – нет, тут – иное.
Ненависть к советскому проекту – биологическая, невыносимая, цепляющаяся как репейник за каждое слово, за любой жест, за всякий юбилей, за самую невинную дату. О, только бы ещё раз выкрикнуть: позорная! гадкая! циничная! отвратительная!
…А потом тихо добавить про «глоток свободы».
Вы заметили, да? Это ж самое удивительное в этом тексте!
В начале XX века, пишет автор, наши предки не успели отведать «обыкновенной, нормальной жизни…»
Прямо пастораль какая-то сразу рисуется, даром что страну тогда очень больно потряхивало, крестьяне традиционно недоедали, а то и голодали, и дети мёрли сотнями тысяч, о чём написаны тонны мемуарной и исследовательской литературы, а ещё интеллигенция дружно ненавидела царщину, а ещё в «обыкновенном и нормальном» 1905-м началась революция: с чего бы вдруг?..
Но это всё ничего, всё это простительно – да вот настал большевистский ад (автор, напомним, так и пишет: «Ад»).
На фоне адского кошмара даже советские, радостью осиянные шестидесятые оказались, в авторской интерпретации, «шумливыми», а тишайшие семидесятые, позволившие старикам пожить в своё удовольствие