Но, видимо, в саквояже что-то все-таки достаточно громко звякнуло. Лай собак раздался с новой силой, и я понял, что спасти меня сейчас могут только ноги. Быстрее зайца я рванул вперед, добежал до дома и постучался во входные двери.
Однако открывать их никто не спешил, а за моей спиной уже раздалось едва сдерживаемое от ярости рычание. Я осторожно обернулся назад. В двух шагах от меня, напружинив лапы и оскалив клыки, стояли два таких огромных пса, что сначала я подумал, будто это среднего размера медведи.
– Хорошие песики, милые песики, – попытался соврать я, но они мне не поверили. – Мы ведь подружимся, правда?
Увы, и это предложение мира осталось безответным. Ну, в том плане, что собаки пальмовую ветвь отвергли и все-таки прыгнули. В предчувствии неминуемой гибели я вжался спиной в дверь, в тот же миг она подалась назад и чья-то могучая рука за шиворот втянула меня в дом, в темноту. Спасен? Господи, в последний момент…
Ярость псов, оставшихся с носом, невозможно было описать словами. Их злобный рык перешел в вой разочарования, а потом и в жалкий скулеж маленьких щенков, у которых только что отобрали любимую игрушку.
– С-пасибо, – запинаясь, пробормотал я своему неведомому спасителю, но вместо «пожалуйста» моего горла коснулась холодная сталь.
– Смерти ищешь, хлопчик? – почти ласково спросил неизвестный, одной рукой держа меня за шиворот, а другой уже практически собираясь перерезать мне горло.
Объяснять что-либо я уже просто отчаялся, да и, в конце концов, если за последнюю неделю меня только и делали, что убивали, то, наверное, уже стоит смириться с неизбежным. Однако тут кто-то зажег свечу, и изумленный старушечий голосок произнес:
– Ты это что ж творишь, душегуб кубанский? Али не признал? Это ж барина нашего сынок, Мишенька-а!
– Уверена, тетка? – так же глухо ответил некто за моей спиной.
– Как бог свят! Пусти барчука, Матвей! Слышь, пусти!
Меня развернули лицом, и я увидел свою милую старую нянюшку, только еще более поседевшую, в ночной рубашке, чепце, с большой вязаной шалью на плечах. В руке она держала двухрожковый подсвечник.
– Я ж его с младых ногтей воспитывала. Он до восьми годочков у меня на руках рос. Нешто я и теперь его не узнаю, Мишеньку моего?!
– Здрасте, няня, – тихо выдавил я. – Вот, только сегодня прибыл из Лондона.
Неизвестный, отпустив меня, шагнул к нянюшке, и я невольно поежился. Более неприятного субъекта мне в жизни видеть не приходилось. Наголо бритая голова, густейшие усы, страшные брови, широкая борода лопатой, огромные плечи, одет в какое-то непонятное кавказское платье, а в руках длиннющий кинжал размером в три мои ладони.
– Что ж по ночи крадешься, хлопчик? – басовито прогудел он. – А вот снял бы я тебе башку, как бы потом перед его