– Ходи, ходи за ним! – с хохотом издевался кто-то, сидящий в развилке дерева. – Вдвоем за мной и полезете! Подпою, чтоб не скучно было!
– Все едино доберусь! Узнаешь у меня, хитрованец, как по котлам шарить! Узнаешь!
Наблюдавший за сценой Митро что-то пробурчал, шагнул было к ветле, но тут Илья тронул его за плечо:
– Будь здоров.
– О Смоляко! – обернувшись, обрадовался тот. – А я уж боялся – не явитесь! Ну, слава богу! Как в таборе, все здоровы?
– Угу… Это что?
– Что, что… Наказание мое! – буркнул Митро. – Макарьевна, что там у вас опять?
– Вот, Трофимыч, полюбуйся! – повернулась к нему бабка. – Это как же называется? Я его зачем в дом впустила? Чтобы он, образина нечесаная, мясо из котла таскал? Ни днем, ни ночью покою от него нету. Давеча опять околоточный приходил искать!
Митро подошел к ветле. Коротко приказал:
– Слезай.
После минутного молчания неизвестный выдвинул условие:
– Пускай Макарьевна уйдет.
– Тьфу, пропади ты пропадом! – плюнула бабка и размашисто зашагала к дому. Уже с порога погрозила кулаком: – У-у, облизьяна хитрованская!
«Облизьяна», ловко цепляясь за сучья, спустилась с дерева и оказалась цыганским мальчишкой лет пятнадцати. Спрыгнув на землю, он юркнул было к калитке, но Митро поймал его за ухо:
– Куда?
– Ну, Трофимыч же, ну, дела же у меня, ей-богу! – заверещал тот. – Люди ждут, цыгане! Да пусти, больно ведь!
– Дела?! Сколько тебе говорить, чтоб по Тишинке не шлялся? Выдрать тебя, что ли, еще раз? Зачем околоточный приходил?
– Почем мне знать? Пусти – сбегаю, спрошу… Да что ж такое, морэ! Пусти ухо, мне же выходить, может быть, вечером!
Последний довод, видимо, убедил Митро, и он выпустил мальчишку. Тот обиженно отпрыгнул, потер ухо, одернул задравшуюся на животе рубашку и как ни в чем не бывало улыбнулся Илье с Варькой. Черные и живые, как у белки, глаза смотрели со смуглой физиономии с веселым любопытством. В курчавых, взъерошенных волосах запутался лист ветлы. Митро протянул руку, чтобы снять его. Мальчишка, углядев в этом прелюдию подзатыльника, шарахнулся в сторону.
– Да не трону я тебя, обалдуй! – рявкнул Митро. – Цыган видишь? Отец с матерью тебя здороваться учили?
– Будьте здоровы, ромалэ, – спохватился мальчишка.
– Чей будешь, чаворо? – с трудом сдерживая усмешку, спросил Илья.
– Кузьма, ярославский, – охотно пояснил мальчишка. – Третий месяц здесь. В тамошнем хоре плясал, а потом сбежал.
– Платили мало? – удивился Илья.
– Жениться не хотел, – насмешливо пояснил Митро. – За него там девочка была просватана, все гулянки ждали, а он за день до свадьбы – в окошко. Явился ко мне, сюда. А нам-то он не чужой, моя сестра за его дядькой замужем… Что скалишься, проклятие мое? Подождут твои дела, зови в дом.
Домик Макарьевны был небольшим, чистым, с выскобленными полами, домоткаными половиками и недавно вымытыми