Государственные органы опеки отобрали у матери больного и страдавшего от постоянного недоедания Мэтта, когда тому исполнился год. Сменив несколько опекунских семей, Мэтт в конечном итоге был усыновлен мистером Н. и его женой. С самого начала стало ясно, что Мэтт будет ребенком трудным и неуправляемым, в результате чего его новые родители решили больше детей не усыновлять.
Через несколько дней после звонка отца ко мне на консультацию пришел сам Мэтт. Он плюхнулся в стоящее напротив моего стола кресло и начал совершенно открыто говорить о проблемах, с которыми ему приходится сталкиваться.
Он рассказал мне о двух братьях, которые жили в его квартале и буквально объявили на него охоту. Парни были очень опасные и уже пырнули ножом одного из его приятелей.
Ситуация у Мэтта была очень тревожная, но, слушая его рассказ, я вдруг начал ловить себя на том, что никакого особенного беспокойства он у меня не вызывает. Логических нестыковок в его рассказе не было, говорил он энергично и доходчиво.
Но я обнаружил, что мне почему-то очень трудно включиться в его историю. Я с легкостью отвлекался на звуки проезжающих под окном машин, ловил себя на мыслях о мелких делах, которые нужно было переделать во время обеденного перерыва. В действительности любые попытки задуматься об истории Мэтта, начать следить за его словами были похожи на бег вверх по крутому склону в неприятном сне.
Такие несоответствия между словами человека и теми чувствами, которые они вызывают у слушателя, наблюдаются достаточно часто. Всегда можно вспомнить, например, какого-нибудь приятеля, который звонит, когда тебе плохо, пытается всячески поддержать, говорит участливым тоном, но после разговора тебе становится только хуже.
Разрыв между словами Мэтта и провоцируемыми ими во мне чувствами был просто огромен. Он описывал достаточно страшную жизненную ситуацию, но мне за него страшно не было. Я ощущал совершенно нехарактерную для себя отстраненность.
Пытаясь найти корни своего безразличия в отношении самого Мэтта и описываемой им ситуации, я представил себе несколько сценок из первых месяцев его жизни. Я увидел плачущего младенца – «я голоден, покорми меня»; «у меня мокрый подгузник, поменяй его»; «мне страшно, обними меня» – и абсолютное бездействие матери, не обращающей на все эти призывы никакого внимания.
Мне пришло в голову, что одним из последствий всех этих самых ранних переживаний Мэтта может быть неумение вызывать сочувствие у других людей. Ведь ему так и не удалось добиться его от матери. Судя по всему, он не смог овладеть таким нужным нам всем навыком – способностью инициировать в других чувство