– Еще одно «хи-хи!» – и сама тебе на плечи сяду! – предупредила она.
– Спасибо, гадкая маменька! Век не забуду вашей милости! – пропыхтел нагруженный кикимор, кроме копья тащивший еще сумку с ноутбуком и связку книг. По всезнайской своей привычке валькирия-одиночка вечно читала десяток книг одновременно, причем добрую половину из них кусками и из середины.
У здания Московского вокзала в сизых сумерках стояли двое – молодая женщина в очках, обмотанная уходящим в бесконечность белым шарфом, и мальчик лет семи. Мать, глядя вверх, проводила пальцем извилистую черту, призывая сына обратить внимание на архитектуру. Сын к архитектуре был равнодушен и пытался потерять свой указательный палец в носу.
Ирка улыбнулась. Маму, которая воспитывает гения, видно сразу. У нее почти всегда бывает твердый взгляд, спокойно-вопросительная улыбка и настойчивый голос, менторски всплескивающий и замирающий на конце фразы.
Ирка подумала, что, если у нее у самой когда-нибудь будут дети, она не станет растить их гениями. Разве только научит читать года в три, разговаривать месяцев в семь и… Тпрру! На этом лучше остановиться, а то, пожалуй, и у нее самой скорее, чем она думает, появится такой же шарф.
По длинным проспектам, заглядывая в арки, бродили стылые ветры. Знакомиться с ними Ирке не хотелось. От Московского вокзала до Васильевского острова она доехала маршруткой. Пассажиры бились о зачехленное копье коленями, спотыкались о рюкзак, но не злились, а лишь укоризненно вскидывали на Ирку глаза.
– В Москве бы меня уже убили, – пробормотала Ирка, сравнивая питерские маршрутки с московскими.
Сидевший рядом парень студенческого вида повернул к ней розовое лицо.
– Не-а. В Москве больше орут, но рук не распускают. В Питере орут меньше, но руки распускают значительно чаще, – со знанием дела произнес он.
Наблюдение оказалось точным. Минут через десять, когда парень уже вышел, втиснувшийся на его место здоровяк сердито пнул копье, попутно наступив на ласты Антигону.
– Эй ты, психопатио истериотти! Еще раз так сделаешь, коленки будут гнуться в другую сторону! – предупредил его Антигон.
Здоровяк испуганно взглянул на ребенка, говорившего скрипучим старческим голосом, и на всякий случай отодвинулся.
Ирка мало-помалу просыпалась. Настроение у нее улучшилось, что немедленно сказалось и на восприятии окружающего. Курица сонного утреннего города ожила, разморозилась и зашевелила крылышками.
Нужный дом по Большому проспекту Ирка нашла сразу. Ей даже не представился случай заблудиться. Водитель, которому она назвала адрес, остановился прямо напротив. Ирка вышла и ссадила Антигона, который долго с воплями выдергивал застрявшее между креслами копье. Гильотинная дверь маршрутки хлопнула, и микроавтобус умчался.
Дом оказался последним в ряду, не слишком далеко от портовых кранов. Он был громоздким, длинным. Ввысь не рвался, но на земле стоял прочно, подозрительно поглядывая