Я не могу дышать. Или, может быть, я дышу слишком часто.
– Зива? Ах, милая. Все в порядке.
Ничего не в порядке. Темра пытается приблизиться ко мне, но я, чуть не упав, делаю шаг назад. Мои руки дрожат, а температура тела меняется от неприятно горячей до невыносимой.
– Зива, он ушел. Ты в безопасности. Оглянись вокруг. Здесь только мы. Вот, держи свой молот. – Она сует инструмент мне в руку. – А теперь прислушайся к моему дыханию и постарайся подстроиться под него. – Она начинает дышать громче, медленно втягивая воздух и выдыхая его.
Я падаю на колени перед наковальней. Моя голова оказывается на одном уровне с незаконченной булавой, а молот свободно висит в руке.
Тебе больше не рады.
Не могу поверить, что сказала это. Я оскорбила его. Он расскажет об этом потенциальным клиентам. Все будут знать, что я сказала какую-то глупость. Они больше не захотят со мной сотрудничать. Я буду разорена. Унижена. Все будут знать, что со мной что-то не так.
– Дыши. Ты в безопасности. Дыши, – говорит Темра, прорываясь сквозь мои спутанные мысли.
– Что, если меч был неисправен, а я просто…
Темра говорит:
– Это был идеальный меч. Даже не думай иначе. Да ладно, Зива. Ты потрясающая. Только дыши.
Время тянется, пока я пытаюсь избавиться от тяжести своей панической атаки.
Я не представляю, сколько часов пройдет, прежде чем мой разум поймет, что есть что-то еще, кроме надвигающейся гибели. Но все проходит, вытекает из меня, как сок из выжатого фрукта.
Я всегда была тревожным человеком, но рядом с людьми мне становится намного хуже. Иногда такие приступы случаются во время особенно неприятной встречи или когда я просто чувствую себя подавленной.
Я устала и перенапряглась, но все равно рада объятиям сестры. Она позволяет мне самой решать, когда отстраниться.
– Спасибо, – говорю я, кладя молоток обратно на один из многочисленных рабочих столов в кузнице.
– Прости, Зива. Я действительно старалась не дать ему войти.
– Поверь мне, я слышала. Но, надеюсь, ты знаешь, что, если кто-то ведет себя слишком дико, тебе лучше его впустить. Не хочу, чтобы ты подвергала себя опасности.
Она усмехается.
– Как человек, который ранит себя собственным мечом, может быть опасен?
Мы смеемся вместе, и я поворачиваюсь к незаконченной булаве, пытаясь решить, продолжать ли работать или немного отдохнуть.
Только… оружие уже заколдовано.
Никаких физических изменений, доступных взгляду, но я чувствую легкую пульсацию тепла.
Взяв булаву за металлическую рукоятку, я подношу ее к лицу для осмотра, стараясь при этом не задеть остывающий фланец[3].
– Что-то случилось, – говорю я.
– Гарик испортил оружие?
– Нет, оно уже пропитано магией.
– Что ты сделала?
– Ничего.