Обо всём этом ей рассказала, конечно же, Лулу, а толстяк целитель лишь щурил глазки и прижимал к груди драгоценный сундучок со всякими лечебными причиндалами.
Узенькие и кривые улочки, частично вымощенные камнем, а иногда и просто, уложенными в ряд деревянными плахами, убогие домишки, налепленные в хаотичном беспорядке, крыши, крытые черепицей лишь изредка и свиньи, вольготно прогуливавшиеся между домов, симпатий к городку не прибавляли. А уж отсутствие ватерклозета, ванной комнаты и прочих удобств – угнетало, как никогда.
Елена сама над собой насмехалась – гляди, какая барыня выискалась! Небось, в Больших Гульках и лопушку мяконькому рада была, когда по своим делам уединения искала, а теперь обнаглела и за роскошью погналась!
Как говорится – из грязи – в князи! Упасть бы больно не пришлось!
Вздыхая и гоня прочь от себя поганые мысли, Елена задумчиво шевелила пальцами ног.
Да, она всё ещё была босиком. Елене очень хотелось обзавестись какой-никакой обувью, и она даже намеревалась стребовать башмаки с услужливой Лулу, но Арлена привыкла бегать босой и вышло так, что вчерашняя сиротка никак не озаботилась решением данного вопроса.
На неё иногда накатывало.. Сама Елена называла это мерзкое состояние «режим Арлены» и ненавидела его от всей души – она начинала прятать глаза и отчаянно тупить, опасаясь открыть рот лишний раз или попасться под горячую руку какому-нибудь знатному и важному лицу.
К счастью, подобное состояние длилось недолго, и Елена обратно перевоплощалась в саму себя, чему несказанно радовалась, всякий раз опасаясь застрять в Арлене навеки вечные.
Вскоре Льуеж остался далеко позади, а впереди снова простиралась дорога – пыльная, жаркая, полная неудобств, неприятных запахов и кусачих насекомых.
Ехать вновь стало скучно – толстяк целитель, по своему обыкновению, очень быстро предался любимому занятию – сладкой дрёме, Лулу, приобняв корзинку с провиантом, тоже прикрыла глаза, создав полное впечатление о себе как о крепко спящем человеке.
Елена подозревала о том, что прислуге не положено впадать в спячку в присутствии господ, но она ведь не настоящая госпожа, а Лулу – не настоящая камеристка. Так пусть женщина хорошо выспится, пользуясь, выпавшей ей, благоприятной возможностью.
Сама же Елена продолжала скучать.
Несколько раз мимо тряской кареты проносились всадники на прекрасных лошадях. Но их вид не вызывал у Елены ни трепета, ни восторга – это были всё те же дворяне, её обидчики. Они, словно бы нарочно, кружили вокруг кареты, точно акулы близь обреченной жертвы.
Сердце Елены глодала тревога – что им нужно? Почему эти блестящие аристократы никак не могут оставить в покое бедную сироту?
«Может быть дело в медальоне?» – озарило Елену. И, правда – тот самый медальон послужил толчком к проявлению пристального внимания со стороны самого