Волков бесцеремонно растолкал всех, пробираясь к Рене, схватил того за руку, оттащил чуть в сторону.
– Господи, Мария, Матерь Божия, как хорошо, что вы появились! – Рене, болван, еще и крестится у всех солдат на виду.
Кавалер не удостоил родственника ответом, повернулся к солдатам.
– Кто старший?
– Ну я, – отвечает один из солдат.
– А имя и звание у тебя есть?
– Корпорал Левенгринской воинской корпорации Рудольф.
– И какого дьявола ты и твои люди не работают, корпорал Рудольф? Или вы, может быть, господа благородные, может, за вас другие должны частокол вокруг лагеря ставить?
– Без толку все это! – кричит один из солдат, он совсем недалеко, он орет почти из-за спины своего корпорала. – Завтра придут две тысячи мужиков, сметут нас, как вторую роту!
Эти крикуны хуже всего, больше всех страха на других нагоняют. Самим страшно так, что на визг срываются, так еще и других своим криком пугают.
Волков сделал шаг и без предупреждения, почти без замаха ударил крикуна в челюсть, ударил сильно, не снимая латной перчатки. Тот, уронив свой годендаг на землю, пошатнулся, пытаясь устоять, покачиваясь, словно сильно пьяный, но не устоял, уселся на землю. Волков же краем глаза следил за остальными солдатами, может, кто осмелится вступиться за крикуна. Но никто не вступился, все понимали, что полковник прав. Спрашивал он корпорала, отвечать должен был корпорал, а из строя никто орать не должен, когда командиры разговаривают.
А кавалер как ни в чем не бывало снова спрашивает у корпорала:
– Так почему ты и твои люди не работают?
– Потому как без толку это, – повторяет тот слова крикуна, повторяет с вызовом. Смотрит Волкову в глаза и продолжает: – Завтра хамы будут тут. А мы уставшие, день на марше, вечером в бою, ночью работали. И не жрали.
– Еда уже готовится, – говорит Волков. Тут за его спиной происходит движение, он оборачивается, а там Вилли прибежал, расталкивает зевак, с ним десятки стрелков, фитили уже зажжены, готовы палить. Теперь кавалеру полегче стало, он продолжает: – Если частокол поставим, если окопаем его хорошо, то с нашими мушкетами мужичью нас нипочем не взять.
– Не успеем мы до утра! – Корпорал тоже заметил стрелков, тон сразу менее наглый стал, но все равно этот мерзавец дерзок в речах. – Будь нас хоть полторы тысячи, так, может, и не взяли бы… А вы нас в засаду завели. Вон сколько людей за один вечер полегло. Телеги с ранеными возим всю ночь, лекари не успевают лечить.
«Ах ты, сволочь! Решил виноватого найти и сбежать отсюда!»
– Да, мы попали в засаду, да, нам было тяжко, но мы не можем отступить, не уйдем мы от них с обозом, а обоз бросать нельзя, иначе это будет конец всей кампании. – Волков все еще пытался объяснить этим солдатам по-хорошему, но им плевать на обоз.
– Мы из-за вашего обоза тут погибать не хотим, тем более что мужичье пленных не берет, а раненых добивает. Мы не хотим к полудню тут дохлыми валяться.
– Дезертировать