Вот он зашел к Прокудиным, в руке у него палка – посох. На крыльце он оставляет лапти. Во дворе у Прокудиных бочка с дождевой водой. «Для смеха» соломоновы лапти заталкивают в бочку. Соломон еще не знает этого. Он сидит в избе на лавке, дружелюбен, улыбается, ждет, что ему дадут хлеба. Взрослых в избе нет. У него спрашивают какую-нибудь глупость, он отвечает. Он уже мужчина – большой и сильный. Пацанва, которая его окружает, мельче, старшим лет четырнадцать-пятнадцать. Но они, как стая собачонок, норовят укусить сзади, исподтишка, в лицо показывая лживое дружелюбие. Наскоки становятся все более злые, ему делают больно. Он быстро вскакивает, шагает к двери. Стая бросается за ним. На крыльце он ищет лапти, находит их в бочке. Мальчишки гогочут. Сзади ему делают еще что-то. Он с силой и в ярости швыряет палкой. В толпе полный восторг. Когда он достает из бочки лапти, с которых потоками льется вода, взваливает их на спину, восторг достигает апогея – всеобщий хохот.
Иногда Соломона при его появлении окружают на улице. Предлагают снять штаны и поплясать, обещая за это дать хлеба. Он спускает штаны, обнажается срамной уд, следует безудержный хохот. Соломон пляшет, но хлеба ему не дают. И пока он идет по деревне, торопясь покинуть ее, стая не отстает от него. И каждый старается ткнуть его больнее, дернуть за лапти, и все хохочут. Соломон отмахивается палкой. Скорей! Скорей! Почему так недобры эти мальчишки?!
Соломон настоящий нищий: одежда его оборванная, убогая, он весь во вшах. Кто-то видел, как он сидел на лесной поляне, раздевшись донага, истребляя одолевавших его паразитов.
Я уже освоился с деревенской жизнью. Наравне с другими мальчишками катался на лыжах с горы. Было там еще одно своеобразное средство для катанья – конек. Это широкая плаха длиной в аршин, передний конец которой загнут и скруглен, как у лыжи. На противоположном конце вделаны две палки со скрепляющей перекладиной, как ножки у скамейки, позади которых – площадка по размеру ступни. Конек изготавливался на морозе. Нижняя поверхность плахи обкладывалась навозом, перемешанным с соломой, поливалась водой в несколько слоев, давая каждому слою замерзнуть, выравнивалась, доводилась до зеркального состояния. Стоя одной ногой на плахе, отталкиваясь другой и держась за рукоятки, можно было здорово катиться и по дороге, и с горы. Кто-то из приятелей сделал и мне такой конек, и я катался на нем.
При тамошнем климате перед снегом, недели за две, мороз сковывал землю, и пруд превращался в идеальный каток. Мальчишки здорово катались на коньках, прикрутив их к валенкам. Коньки были школьные. Я тоже пробовал это катанье, но не вполне освоил, может, потому, что у меня была неподходящая обувь.
Летом было раздолье и больше развлечений. Из Ижевска мать привезла мне бамбуковое удилище. Случилась