– Белка! Домой!
Не снижая темпа бега:
– А?
– Сука такая!
– Ну прям уж…
Короткими перебежками удаляется от меня. Все как всегда – это, мол, игра.
– Я не шучу, между прочим!
– Та шо вы говори-и-ите…
Валяется в свежем снегу, отфыркиваясь, увлеклась и не успела отскочить – поймал жадными руками за хвост и заднюю лапу.
– Ну, скотина, погоди у меня…
– Хи-хи! И что будет?
Что-что… Как всегда. Треплю овчарку за холку, будто хочу ее постирать в зимнем воздухе, страшно рыча.
Собака Белка бултыхается в моем кулаке, закатив глаза под лоб и затянув одну ноту, как акын, забывший слова: «Ах-м-м-м…» – ожидая, когда эта ритуальная казнь кончится.
– Паршивка, обезьяна, тварюга…
Тащу ее за шкирку в сторону дома, запихиваю в ворота.
– Больше без поводка не пущу!
– Ой, сам веришь в то, что сказал?
– Нет, конечно.
Довольно отфыркиваясь, трется мордой о дворовый диван, о свой коврик, о мои колени.
– Если б ты знал, какой это кайф валяться в белом снегу!
Смотрю на мохнатую, усыпанную снежной крошкой, улыбающуюся морду. И сам улыбаюсь. Хорошо все-таки, что она меня не слушается.
Что в послушании хорошего? Да и разве я сам знаю, как надо…
Когда-то, когда у папы случился ночью гипертонический криз и он даже не мог позвать на помощь, Белка разбудила маму и повела ее за собой, к отцу.
Она это забыла давно, а я помню. Я уважаю тебя, собака Белка.
5 ноября 2016 г.
Моя двоюродная сестра, восточная красавица Саша, живущая в соседнем городе, прислала нам с папой в честь новогодних праздников круг корейской кровяной колбасы.
Вы знаете, что это такое? Если меня не пустят в рай за чревоугодие, то я покажу полкруга этой колбасы, это будет смягчающим обстоятельством. Полкруга, потому что другую половину сжую по дороге в рай. А эту съест ангел.
Делать ее очень сложно и долго. Она состоит из белого риса, черной свиной крови и разных пахучих травок. Она упругая и разваристая одновременно. Ее можно съесть ведро, только никто вам не даст столько. Мы с папой три дня ходили вокруг этого подарка и пихали его друг другу. Дипломатическая война шла с переменным успехом, я ее понюхал, а папа даже отъел кусочек. Он у меня уже маленький.
И теперь каждое утро папа оставляет мне колбасу на столе, в кастрюльке с крышечкой и запиской «Съешь колбасу».
Я ставлю колбасу в холодильник, вернется папа с работы, поужинает.
Наутро колбаса опять на столе.
– Почему ты не ешь, сгниет же.
– Папа, ты же знаешь, я никогда ее не любил.
Это наглое вранье. Нельзя не любить корейскую кровяную колбасу. Даже посмотреть на нее хватает, чтобы разыгрался аппетит.
– А почему ты не ешь?
– Сам ешь, мне не хочется, я на работе хорошо пообедал.
И наконец этот день настал. Я