– Улит, ты ненормальный! – воскликнула Шафтит, звонко хохоча. – Ты какой-то весь напряженный. Так и хочется немного поиздеваться над тобой. Есть у меня чай, есть… Любопытно было бы побывать на твоей планете, – сказала она уже с кухни.
– Э… хе-хе, сме-ешно-о… – деланно рассмеялся Улит. – У тебя, гляжу, подсвечники есть. И свечки в них горят. Ароматы распространяют. Красиво…
– Есть, да, – ответила Шафтит, набирая воду в чайник и ставя его на плиту. – Только чего ты в них красивого увидел? Обычные свечи, куплены в мелочной лавке. А ты ведь говорил, что прекрасное в магазинах продаваться не может.
– Ну… просто… – замялся Улит, который, признаться, и сам толком не знал, чего красивого в толстых коричневых свечах, и сделал комплимент ради комплимента, совершенно не заботясь о смысле. – А почему мясоходы сделаны с двумя рогами, они ведь однорогие?
– Теперь однорогие. Раньше были и с двумя рогами, но они вымерли тысячекружья назад и теперь считаются символом здоровья и вечности. Правый рог – здоровье, левый – вечность.
– А однорогие символом чего считаются?
– Не знаю… Может, символом еды?
Улит чувствовал, ещё немного, и он покроется потом от своей неуемной робости. Да что такое с ним происходит? Как странно влияет на него эта муслинка. А ведь даже не землянка, а муслинка… Сдались ему мясоходы-символы, не за ними он пришёл. Улит начал осмысливать, что Шафтит нравилась ему больше, чем любая из земных женщин, с которыми ему доводилось общаться. Его тяга к инопланетянке казалась ему чем-то ненормальным. А материнские наставления? Мать хотела как лучше для него, значит и советы её дельные.
«Комната маленькая, окно закрыто, пот воняет, – подумал Улит. – Вот если бы можно было сесть у открытого окна, а комната была бы длиной в полсотни метров, как янтарный туалет в одном из отцовских романов. Шафтит бы села в противоположном конце и дышала бы через противогаз, тогда и беспокоиться нечего. У женщин-то обоняние гораздо развитее мужского. Вспотеть ещё не хватало. Что она тогда подумает обо мне? А подумает она, что я свинья. Нет, не должна так подумать. Свиней она не знает, но знает жиротрясов. Значит подумает, что я жиротряс. Может, уже думает? Может, я вспотел и принюхался? Так, надо бы успокоиться. Представлю, что нахожусь на Земле, в ЭКЛИ, а Шафтит загримированная натурщица какого-нибудь художника-фантаста».
Задумавшись, Улит продолжал стоять. Представлялось ЭКЛИ зыбко.
– Присесть не хочешь? – предложила Шафтит.
– Верно! – бодро воскликнул Улит и уселся на диван. Не зная куда девать руки и о чём думать, он принялся ощупывать лиловые подушки через плед, стараясь тем самым отвлечься. – Хе-хе! Как же не присесть-то, когда у подушек такие формы, они мягенькие, упругенькие…
Войдя