Итак, жить и работать сквозь боль. Видя её, наблюдая за ней, наслаждаясь ей, любя её, мучаясь, страдая от неё, наслаждаясь и любя свои мучения и страдания и параллельно что-то делая. Страдаешь и улыбаешься. Мучаешься и смеёшься. Мысленно материшься, просто орёшь благим матом и любишь всё окружающее. И внутреннее – само собой. И боль. В первую очередь – боль. Только попробуй не любить её!.. Да у тебя и не получится, ты не сможешь!.. Потому что знаешь: боль нельзя не любить. Ты обязан любить её!.. Что, съел?.. И как, ответь мне, можно не любить что-то, зная, что не любить это попросту нельзя?.. Не по-Божески это, неправильно!.. Ты ведь высокоорганизванное сознательное создание, так вот и руководствуйся тем, что тебе подсказывает, диктует твоё сознание. А то, что говорят эмоции – типа: больно, невыносимо, ужасно! – фигня на постном масле. Наплюй! Слушай сознание. Ибо оно, твоё сознание, и есть ты сам!..»
Размышления Дмитрия прервались. Помешали задорные детские крики за окном. Заснеженная дорожка возле дома подтаяла, потом подморозило, и вот – у детишек радость, которой уже и не ждали. Солнце с каждым днём пригревает сильнее, скоро побегут по улицам ручьи, под ногами зачавкает противная грязная жижа. Чуть отступишься – ноги расползутся, и хряпнешься в скользкую кашу. Дмитрий вздохнул. Пронзительные вопли мешали думать. Конечно, думать он продолжал, но совсем не о том, о чём хотелось. Думал, как было бы хорошо жить в собственном загородном доме. И чтоб никакого шума по соседству. И чтоб соседи – либо тихони, либо никаких вовсе. Ну, поблизости никаких. А на горизонте пусть будут. А то может стать тоскливо. Хотя – вряд ли. Но есть вдруг стало, подошёл к окну, посмотрел вдаль, а там, вдали, соседские дети резвятся на лужайке. Красиво!.. Но ничего не слышно. Потому что очень далеко. И оттого, что не слышно, ещё более красиво. И вот в такой расчудесной атмосфере можно целый день, до одури – думать и писать, писать и снова думать. Думать и писать параллельно, а потом опять по очереди. Красотища!..
Дмитрий нажал кнопку на приборчике, отключил. Ни к чему записывать на «флешку» всякую ерунду. Собственное ворчание или пустую болтовню. Хотя, возможно, потом в этой, на первый взгляд, пустой, болтовне можно было бы отыскать что-то путное. Но разве уважающий себя человек роется в помойке, пытаясь отыскать что-то на ужин?.. Вот и Панкратов не станет.
Он посмотрел на свои голые ступни и невольно представил себя покойником. А что, с этого ракурса очень похоже. Ухмыльнулся. Полюбовался на «Мыслеписец», погладил чёрную матовую поверхность. Классная штука, Дмитрий не мог нарадоваться!.. Настоящий друг, дельный помощник. Панкратов читал