«Откровениями» о «военной ложе» и пр. требовалось замаскировать и участие в русской революции внешних сил. А оно было очень значительным. Вряд ли можно считать случайностью, что в конце 1916 г. произошли вдруг значительные изменения в британском правительстве. Ушли в отставку Асквит, Грей и другие политики. Те самые политики, которые в свое время налаживали союзнические отношения с Россией, связали себя определенными соглашениями с ней, обещаниями, договоренностями. Премьер-министром стал ярый русофоб Ллойд Лдордж, а пост военного министра занял уже «знакомый» нам банкир и глава «Великой ложи Англии» лорд Мильнер.
Известно, что в начале 1917 г. Россию посетил по неким «делам» Сидней Рейли. А на межсоюзническую военную конференцию, состоявшуюся в Петрограде в январе-феврале, прибыл и сам Мильнер. Имеются сведения, что он привез с собой весьма крупные суммы денег. В свиту Мильнера входили разведчики, которым вскоре придется действовать в революционной России – Локкарт, Кроми. И отель «Франция», где расположилась британская делегация, стал настоящим «штабом», где готовилась и заваривалась крутая каша. Здесь неоднократно видели заговорщиков Львова, Терещенко. А.А. Гулевич приводит доказательства, что как раз агенты английского посла Бьюкенена всего через три дня после отъезда из России Мильнера спровоцировали в Петрограде «хлебные» беспорядки[158].
Приложили свою руку и американцы. Посол США в Германии Додд впоследствии сообщил, что в событиях Февраля важную роль сыграл представитель Вильсона в России Крейн, директор компании «Вестингауз Электрик». И когда революция свершилась, Хаус писал Вильсону: «Нынешние события в России произошли во многом благодаря Вашему влиянию»[6].
Да уж, влияние было несомненным. После того, как Николая II обманом вынудили отречься и обманом же подсунули ему на подпись список правительства, «легитимность» новой власти обеспечила отнюдь не всенародная поддержка. Ее не было, всенародной. Нет, «легитимность» Временного правительства обеспечило мгновенное признание со стороны Запада. США признали его уже 22 марта, известный американист А.И. Уткин отмечает: «Это был абсолютный временной рекорд для кабельной связи и для работы американского механизма внешних сношений»[189]. 24 марта последовало признание со стороны Англии, Франции, Италии. Так как же русским можно было сомневаться, если «весь мир» признал новое правительство