Христианство и эрос. Вячеслав Сорокин

поставлен скорее так: зачем животность чувственности, те её аспекты, которые отталкивают в ней человека? Богу, несомненно, было бы легко создать иной род чувственности – возвышенную чувственность, которая не воспринималась бы человеком как унизительная для него. Если есть тонкие и высокие удовольствия, свойственные только разумному и тонко чувствующему существу – удовольствия от поэзии, от музыки, от живописи, от вида звёздного неба, – отчего не стала чувственность одним из таких удовольствий, хотя по своей значимости она занимает первое место среди них? Что побудило Бога сотворить чувственность человека на манер животной? Он создал человека мыслящим и тонко чувствующим существом. Отчего не захотел он увенчать всю гамму доступных человеку удовольствий высоким и тонким чувственным удовольствием любви, но сделал это удовольствие грубым и стыдным для человека?

      Христианство берётся за решение проблемы – за исправление природы человека – без должного знания психологической и физиологической сущности его природы. Не выступает ли оно тем самым, само не отдавая себе в этом отчёта, против Бога и его замысла? Бог сотворил человека таким, каким он хотел его видеть; и исправлять его творение, если он посчитает нужным сделать это, – его дело. И если он не захотел внести изменения в природу человека, которой сам человек не вполне доволен, для этого, несомненно, были причины, которые он не обязан открывать человеку. Христианство видит это иначе. Для него природа человека испорчена по вине самого человека, по вине ослушания Адама и Евы; и Бог не только не имеет ничего против исправления человека, но даже ожидает от него самого усилий в этом направлении. В помощь ему он послал своего Сына, который должен был научить человека ненавидеть грех. Но грех – понятие расплывчатое. Это для христианства не только чувственность, но и дурной помысел, и дурной поступок. Избавить человека от греховности его природы, от любви к греху – такова была цель христианства. Цель поныне не достигнута, и нет признаков того, что она когда-либо будет достигнута. Почему так случилось и могло ли случиться иначе? Это один из вопросов предлагаемого вниманию читателя цикла очерков, но однозначного ответа тут быть не может. Слишком обширен, слишком многосложен предмет.

      В центре внимания автора – взаимоотношения христианства и эроса. Рассматриваются драматические моменты и перипетии борьбы христианства с эросом: культ девственности и безбрачия, идеалы праведности, телесной и духовной чистоты, скопчество, целибат, монашество, строгие каноны христианского брака и пр. Центральное понятие христианства – любовь. Оно охотно и часто – слишком часто, почти злоупотребляя им, пользуется этим понятием, но любовь оно отрывает от эроса. Всякая примесь эротики к любви между мужчиной и женщиной для христианства предосудительна, всякая страстность, даже в супружеских отношениях, греховна. Разум не готов признать усилия христианства по изменению природы человека легитимными до того, как она объяснена и понята, до