Через неделю Олег Борисович заглянул в их домик:
– Ну что, староста? Опять продукты пора покупать. Собирайся, завтра поедем в райцентр…
Она уже знала, что может быть… Почему не отказалась? Почему не придумала, что неважнецки себя чувствует? Была влюблена, и не пугала ни разница в возрасте, ни его семья? Разницу в возрасте она почувствует много лет спустя, когда Олег Борисович станет пожилым профессором… Уже тогда Олеся это предчувствовала и, хотя и боялась этой разницы в летах, но думала: «А это когда ещё будет…» Хотя она время от времени прокручивала мысли в своей голове, закружившейся под старообрядческие песнопения, о том, что ей нужен её ровесник или чуть постарше её и уж точно не женатый… Эта дума врывалась в её сознание, будто бряцанье трамвая по рельсам в комнату через раскрытое окно: к нему привыкаешь и почти не замечаешь, но стоит только прислушаться – и удивляешься тому, как в таком грохоте можно жить и даже спать, не просыпаясь…
Они действительно поехали в райцентр. Всю дорогу Олег вёл себя так, как будто не было у них той прогулки по ночной деревне, где весь её народ гуляет на свадьбе, как будто звёзды не падали им в руки и луна не улыбалась щербатым ртом, когда две тени сливались в одну… Ей было до слёз обидно, что Олег Борисович вёл себя с ней словно чужой, как взрослый солидный дядя с несмышлёной первокурсницей, годящейся ему в дочери, но она старалась ничем не выдать свою затаённую боль, которая мешает, как впившаяся в палец заноза, пока ещё палец не начал нарывать, пытаясь вытолкать её: чувствуешь лёгкий дискомфорт, а почему колет – никак не поймёшь…
На обратном пути Олег опять завёз её в лес… Стояли последние дни второго бабьего лета… Голубое небо било волной в окно УАЗика, подпрыгивающего на ухабах, будто катерок в море. Лес стал за десять дней почти прозрачным. Яркие лоскутки листьев висели на деревьях первомайскими флажками. Над полями растянулся чёрный клин птиц, издали похожий на облако саранчи… Она не знала, что это за птицы… Спросила об этом Олега Борисовича.
– Мне кажется, что это ласточки полетели… – ответил Олег.
Клин был какой-то неровный, полукругом, будто очерчивал поляну по периметру…
– Сколько птиц! – проговорила Олеся, – словно стая мошкары, издалека так кажется… Скольким из них не суждено долететь до тёплой зимовки?..
– Многим, детка… Люди тоже вот срываются за теплом с насиженного места… Кто-то