Творчество Лермонтова – классика. А классика есть музыка сфер, а не попсовая конвульсия. Она бессмертна, востребована при любых обстоятельствах, что точно сформулировала Анна Ахматова:
Всего прочнее на земле печаль
И долговечней царственное слово.
…Краснодонка Уля Громова, брошенная фашистами в штольню шахты, перед смертью по памяти читала, мучительно умирающим от побоев, своим товарищам по борьбе лермонтовского «Демона»…
15 октября 2014 г.
Пушкин и лермонтов: сверхкомплектные» жители света[40]
Современник Пушкина П.Л. Яковлев в своем рукописном журнале записал замечательные слова, сказанные Пушкиным: «Поэты – сверхкомплектные жители света»[41]. В николаевской России в короткий срок (на протяжении четырех лет) были без особых хлопот и неприятных осложнений один за другим ликвидированы два «сверхкомплектных» поэта: сначала Пушкин, а затем Лермонтов.
Что Пушкин пал жертвой планомерно подготовленных и проведенных действий, которые не могли не окончиться его убийством, – давно установленный и непререкаемый факт истории русской литературы и русского общества. Что царь и вся придворная аристократическая челядь, затравившая Пушкина, избавились в пасмурный февральский день 1837 г. от беспокойного и, возможно, в будущем опасного противника и что к выстрелу Дантеса в петербургском большом свете отнеслись с большим удовлетворением – это также давно перестало быть тайной.
Иначе обстояло дело с кончиной Лермонтова. Здесь следы, ведущие от желаний и настроений к действиям, от умысла к осуществлению, были гораздо менее заметны; меньше сохранилось свидетельских показаний, нет прямых документов злодейского замысла вроде анонимных писем.
Знали, как не терпит Лермонтова Николай I, передавали о злобном распоряжении царя не представлять Лермонтова к наградам, ходили слухи, что царская дочь Мария Николаевна ненавидит поэта и даже заказывает придворным блюдолизам, вроде графа Сологуба, писать на него пасквили. Были уверены, что двор радовался смерти Лермонтова, и упорно приписывали великому князю Михаилу восклицание при получении известия о смерти сосланного поэта: «Собаке – собачья смерть». Но все-таки радоваться результатам преступления – еще не значит совершить преступление. Чтобы доказать преднамеренный характер убийства Лермонтова, требовалась более конкретная аргументация.
Второй лермонтовский том «Литературного наследства»[42] содержит обширные новые материалы, которые помогают решить загадку