Маагар нахмурился, всматриваясь в лицо Астреля, чьи свиные глазки загорелись похотью и азартом.
– Разве ты не давал обет безбрачия, Астрель?
Взгляд тут же потух, словно Астрель что-то спрятал, прикрыл от чужих глаз, и выражение лица священнослужителя изменилось, став смиренным и скорбным. Складки у губ драматично опустились.
– Она заслуживает наказания за свои преступления. Я буду молиться о ее душе, и ниада искупит свои грехи. Под моим присмотром. Я позабочусь о ней.
Маагар усмехнулся и почесал кончик носа.
– Мне плевать, как на самом деле ты блюдешь свой обет. Главное, чтоб об этом не узнали другие и шли за тобой, как раньше.
– Пойдут. Я знаю, что сказать, чтобы пошли. И ниада понадобится для этого… но мне придется быть жестоким с ней. Только так я смогу очистить ее душу от скверны Саананской и убедить в этом очищении людей.
А перед глазами она, извивающаяся на алтаре в Храме, когда метку на ней выжигал. И воспоминания, как живые. Он шептал их про себя, скрипучим голосом, въедливым и высоким. Этот голос казался ему гласом Иллина, вещающим в его утробе.
***
Я не могу избавиться от навязчивых мыслей о ниаде. О ее обнаженном теле на алтаре, о её красных волосах, змеями вьющихся по блестящей поверхности металла. Я сам лично нанес на низ гладкого живота девушки священное клеймо с изображением пятилистника – символа непорочности. Ниада извивалась и стонала от боли, а я впервые в жизни испытал дичайшее сексуальное возбуждение, глядя на ее полную грудь с розовыми сосками, которая колыхалась в такт ее резким движениям от каждого прикосновения раскаленного метала, и скрещенные длинные ноги, между которыми, я знал, меня ждут врата Саананской бездны сладкого разврата. Я произносил заклинания, ощущая, как под пальцами проносятся искры, и каждая вена в моем собственном теле вибрирует от бешеной энергии, которая проходит сквозь него. Пока вдруг металл не окрасился в красный цвет. Это я не удержался и коснулся ниады, и почувствовал, как мои пальцы обожгло, словно кислотой. Это было невозможным, ведь заклинание не распространяется на астрелей Иллина. Только на простых смертных, как доказательство нарушения запрета. Но ожоги говорили об ином – к этой ниаде не могут прикасаться даже астрели. Что-то не так с красноволосой сучкой. С ней определенно что-то не так.
После окончания священного ритуала под длинной рясой на моих штанах осталось мокрое пятно. По ночам я хлестал себя колючей проволокой и стягивал тело широким кожаным ремнем с шипами, чтобы унять отвратительные фантазии и грязные желания, которые лезли мне в голову, мне, Верховному Астрелю, могущественному и сильному, давшему обет безбрачия и испытавшему свой единственный оргазм во время самого священного обряда. В этом она виновата, проклятая ведьма, которая с тех пор искушала меня одним только видом, напоминая о падении и грехе. После этих оргазмов станет больше, как и шрамов на моей спине… Умри, проклятая, или стань моей… Стань моей. Стаааань.
***
Маагар задумался. Отошел