Как же так? Только что мы говорили о «романтических бунтарях», «романтических художниках», о сильных страстях и безграничных возможностях личности. Откуда же тогда это разочарование и социальный приговор, которые мы привыкли видеть в произведениях писателей-реалистов? Здесь нет противоречия. Главным для романтиков было изобразить человека в развитии. Их любовь к диалектике неизбежно должна была вывести на страницы их произведений героев, подобных Адольфу или Печорину.
«Байронический герой» или «музыкант» Гофмана – это те сильные личности, которые противопоставлены обществу. Вспомните Клода Гё, до последнего момента убеждающего господина Д. сделать совсем немного, чтобы предотвратить бунт, но герою Гюго не оставляют выбора.
А что происходит с молодым человеком, которого общество не отталкивает, но наоборот, усиленно пытается сделать своим, затянуть в болото обывательской жизни, построенной на фальши и лицемерии? Хватит ли ему сил и опыта, чтобы разобраться в окружающих его взаимоотношениях, когда его собственную душу разрывают противоречивые страсти?
«Адольф» принадлежит к числу двух или трех романов,
В которых отразился век,
И современный человек
Изображен довольно верно… —
как писал А. С. Пушкин. «Верность» изображения характера – это вполне правдоподобная картина гибели человека, не выдерживающего борьбы с противником, которого он не видит и не распознает. Может ли Адольф заподозрить, что советы барона фон Т*** (кстати, вполне искренне стремящегося помочь юноше), друга его отца, опытного и мудрого покровителя Адольфа – это яд, которым общество обывателей отравляет всех тех, кто не желает принимать их лицемерной морали? Чем больше пытается Адольф разобраться в своих чувствах, тем больше он запутывается.
П. А. Вяземский искренне восхищался мастерством, психологической точностью изображения характера героя Констана: «Трудно в таком тесном очерке, каков очерк «Адольфа», в таком ограниченном и, так сказать, одиноком действии более выказать сердце человеческое, переворотить его на все стороны, выворотить до дна и обнажить наголо во всей жалости и во всем ужасе холодной истины».
Заметьте, переводчик «Адольфа», прекрасно понимая жанровую принадлежность «Адольфа» к романам, называет это произведение «очерком», тем самым подчеркивая жизненную достоверность изображенных