Уехала возможность. Теперь придется по морозу тащиться домой, отсыпаться, а вечером опять прислуживать за столами. И так еще двадцать семь лет, до пенсии. Если раньше не выгонят.
Стекло леденило лоб.
Жора думал о своей ненависти к нищете. Самое главное, он ненавидит себя. У него нет денег, нет семьи и нет надежды изменить свою судьбу. Был, был шанс, а он его просрал.
И что теперь? Чего он ждет? Если хорошенько подумать… Неужели он не уговорит Машу дать ему возможность переговорить с Анной, а через нее узнать телефон Топи? Сможет!
Адрес Маши есть в гостинице, оформляли ее по паспорту. Бегом!
Но не все так быстро делается, как хочется. Администратор сдала все бумаги вчерашних постояльцев в бухгалтерию, а бухгалтерша прибудет только к обеду.
Хотелось сорваться с места немедленно. Но… он всю жизнь либо ничего не делал, чего-то ожидая, либо срывался с места не подумав.
Вот куда сейчас могла поехать Маша? Не домой, это точно, домой она могла и вчера доехать, не тратя времени и денег на ресторан. Значит, у нее дела в Москве. Ну, точно, вчера она говорила о банке. Значит, полдня времени у него есть.
…Три часа и двадцать две минуты Жора разгадывал кроссворды в холле гостиницы. Он встретил бухгалтершу с таким выражением счастья на лице, что замужняя, чуть перезрелая и абсолютно циничная дама решила все-таки осчастливить полудурка Жору интимной близостью. Может быть, даже на этой неделе.
Деньги бухгалтерша выдала без задержки. Адрес Маши Жора нарыл сам.
Поцеловав размякшую бухгалтершу, Жора быстро дошел до директора, наплел ему про заболевшую бабушку и помчался.
Он сбежал по лестнице, захватил дубленку и выскочил на улицу, забыв переменить лаковые туфли на зимние сапоги.
Его синяя «Мазда» согрелась довольно быстро, и он погнал машину на Ленинградскую трассу.
…В такси Луиджи сидел в полуметре от Ани, улыбался своим мыслям. Минут через десять такси въехало в тесный дворик.
Таксист, принимая деньги, сворачивал голову в сторону Ани и экспрессивно орал «белиссимо» и «меравигиосо».
Луиджи водителя не слушал, он взял Анну за руку и помог выйти из машины.
Студия оказалась просторным помещением на третьем этаже старого дома, со стеклянной крышей и белыми стенами.
Стоящие вдоль глухой стены высокие зеркала были с бархатными шторами, сейчас закинутыми на обратную сторону. На деревянных стеллажах, плотно друг к другу, как книги, корешками к посетителям, стояли десятки картин.
Анну Луиджи посадил на белый куб. Жестами показал снимание блузки и юбки. Анна раздевалась без ненужного жеманства. Взамен одежды Луиджи дал ей прозрачный шарф и закрепил его римской брошью на левом плече, оголив правую грудь.
Сидеть – вернее, полулежать, пришлось часа три. Больше Анна не выдержала. Встала, обошла удивленного художника и посмотрела на мольберт. Набросок был хорош. Анна понравилась сама себе. В зеркале она выглядела… проще.