– Или не будешь. Работа, задания… Дом без тебя опустеет.
– А ты подумай о преимуществах: сможешь торчать в клинике, сколько захочешь, причем без всякого риска увидеть вечером мою недовольную физиономию.
Он на мгновение задумался, а затем улыбнулся. Кажется, я выдвинула убойный аргумент.
– И я смогу столько всего тебе рассказать. Наконец-то ты узнаешь, как хорошо, когда жена счастлива и довольна своей работой.
Не отрывая от меня взгляда, он снова сел рядом и обнял меня:
– Мне будет тебя не хватать.
Все оказалось едва ли не слишком просто. Во всяком случае, слишком прекрасно, чтобы быть правдой.
– И мне тебя, – ответила я. – Но ты сможешь иногда приезжать ко мне, и мы будем устраивать романтические парижские вечера и уикенды.
– Посмотрим.
Пока мы готовились к праздникам, декабрь промчался, как болид по трассе. Я удивила Пьера, безропотно согласившись помочь свекрови в подготовке рождественского ужина. К его великой радости, я еще и пригласила всех друзей на встречу Нового года, которую сама организовала. Родители Пьера и все наши гости заметили, что я проявила невиданную доселе активность. Однако это не помешало им скептически отнестись к моей затее: “Зачем ты в это ввязываешься?” – повторяли они. Думаю, больше всего они недоумевали, как я смогу расставаться с Пьером каждую неделю. Во всех разговорах на эту тему он сохранял нейтралитет.
А мои родители – это вообще особая история. После того ужасного воскресенья я порвала с ними всякие отношения. Братья время от времени звонили, но все разговоры заканчивались стычками. Они не понимали, почему я не могу простить отца с матерью. Считали, что я развалила семью, что это я во всем виновата. Когда они заявили, что от меня одни неприятности, я предложила им не утруждать себя и больше не звонить. Но особенно меня раздражала реакция Пьера. Он играл роль связного между мной и моей семьей. Согласился снова с ними общаться. Я точно знала, что они постоянно перезваниваются. Он даже готов был принять приглашение на баранью ногу без меня. “Чтобы разрядить атмосферу, – оправдывался он. – И к тому же, – добавлял он с иронией, – ты же все равно в конце концов добилась своего”.
За неделю до отъезда в Париж я потеряла аппетит и приобрела бессонницу – несколько раз за ночь внезапно просыпалась и прижималась к Пьеру, пытаясь снова заснуть. Я пробовала шить, но у меня ничего не получалось, точнее, получалось нечто бесформенное, или машинка заедала, или рвалась выкройка. Свекровь со свекром решили поучаствовать в моем начинании: договорились со знакомой супружеской парой, и те взяли меня под опеку и сдали мне крохотную квартирку рядом с площадью Бастилии. Я никак не могла сложить вещи: как только я пыталась решить, что брать, меня охватывала паника.
Я не рискнула попросить Пьера взять неделю отпуска и теперь жалела об этом. И вот вечером я сделала то, чего не делала никогда, – пошла в клинику, чтобы встретить его после работы. Секретарша отнеслась ко мне со всем уважением, полагающимся супруге доктора, и сообщила, что