– Все равно куда. Нельзя здесь оставаться. Сами поймете, когда уже поздно будет. Пойдешь?
Леон покачал головой.
– Это куда «пойдешь»? – Хлоя была тут как тут, но перед Умнейшим все же немного робела и обращалась только к Леону, иначе несдобровать бы Умнейшему. – Я тебе уйду! Ты у меня, дрянь, уйдешь! Ишь чего удумал! – Леон всем своим видом показывал обратное, зная по опыту, что мало кто способен заставить Хлою замолчать. – Да ты на меня глазами не зыркай, ты лучше на себя погляди, бездельник, – кому ты, драконий хвост, нужен, если собственной жене от тебя ни прибытка, ни удовольствия? Другой бы муж еще в первый день с Хранительницей насчет стекла переговорил, чтобы в Город послали, а этому хоть бы хны. Вижу, куда ты смотришь! Только попробуй у меня еще раз подойти к этой девке, вот только попробуй – Хранительница тебе покажет, кто ты такой есть, а я добавлю…
Умнейший, только и пробурчав под нос непонятное: «Не женщина – лесопилка», отступил с озадаченным видом, ковыряя в ухе, заросшем седым волосом. Леон покорно страдал. Эта толстая нелюбимая женщина чего-то от него хочет. Глупая, она пытается сделать ему еще хуже, чем есть, она как враг. Но ведь не бывает хуже, чем есть. Разве это можно – убивать?..
Леон внезапно понял, и это было словно озарение, словно ослепительная вспышка. Враг! Точно. Что-то напрочь забытое из дошкольного курса для малышей. Когда-то юные и неразумные люди, спустившись с Великого Нимба, выдумывали себе врага и, сражаясь с ним, сами превращали себя во врагов врага… Кажется, так. Кажется, это было очень давно, и люди тогда любили неживое. Или нет, я путаю? Наверно, сражаться – значит охотиться друг на друга, как Железный Зверь охотился на нас…
Леон стиснул виски ладонями – звенело в ушах, вопли Хлои мешали думать. Враг. То самое имя. Враг – это тот, с кем надо сражаться, иначе умрешь. Железный Зверь – Враг, значит, и мы ему враги. Или нет? Нельзя принимать скоропалительных решений, надо спросить Хранительницу, обдумать…
Хлоя еще продолжала кричать на мужа, когда в небе над деревней вновь появился детеныш Зверя. Он двигался совершенно бесшумно. На этот раз сверкающий на солнце, словно вычерченный циркулем диск шел гораздо ниже, чем в первый раз, почти цепляя верхушки деревьев, и вынырнул из-за кромки леса совершенно неожиданно. Одно мгновение казалось, что он и теперь пройдет мимо деревни, – но только одно мгновение.
– Так, – крякнул Умнейший. – Дождались. Ну, теперь – ноги в руки…
Первый огненный удар пришелся на грядки зеленого сыра, еще незрелого в это время года. От грядок сразу повалил дым, и видно было, как, стекая к ручью, пузырится сырная масса из лопнувших плодов. Из земли выскакивали землеройки, стояли толстыми столбиками, потом начинали крутиться, вспыхивали, чернели… Неспешно кружась над дымом, детеныш поднялся выше.