На горбатом мосту. Екатерина Полянская

тёмным и гулким колодцем,

      Наш маятник резко качнётся,

      Сметая костяшки со счёт.

      И всё повторится: метели,

      Печаль Рождества и веселье,

      И – к новой весне поворот.

      «Звучат шаги размеренно и чётко…»

      Звучат шаги размеренно и чётко,

      В неверном свете редких фонарей

      Дрожат ограды кованые чётки

      И ветка, наклонённая над ней.

      Лишь хлопнет дверь, и снова только эхо

      Невидимым конвоем за спиной

      Да еле слышный отголосок смеха

      Там, на мосту, над чёрной глубиной.

      И плавится в ночном канале город,

      Изнемогая от дождей и смут…

      Объятия Казанского собора

      Ещё распахнуты, ещё кого-то ждут.

      «Чай с вишнёвым вареньем – о Господи, счастье какое…»

      Чай с вишнёвым вареньем – о Господи, счастье какое! —

      Розовеет окно за дремотными складками штор,

      Добродушнейший чайник лучится теплом и покоем,

      Тихо звякает ложечка о мелодичный фарфор.

      Чай с вишнёвым вареньем – о Господи, хоть на минуту

      Задержи, не стирай эту комнату, штору, окно —

      Неизведанный мир, детский образ чужого уюта,

      Недосмотренный сон, дуновение жизни иной.

      Гренадёрский мост

      Спешит прохожий запоздалый,

      Звенит задумчивый трамвай,

      Волна баюкает устало

      Луны подмокший каравай.

      Дома, прищурясь близоруко,

      Сберечь пытаются тепло,

      Слезится в бесполезной муке

      Часов разбитое стекло.

      А мне, шепча чужое имя,

      Брести сквозь зябкий неуют,

      Пока душа навек не примет,

      Как боль последнюю свою,

      Глухую песню стен кирпичных,

      Посеребрённую луной,

      И минареты труб фабричных

      Над Выборгскою стороной.

      «Меж домами пространство сгущается, словно смола…»

      Меж домами пространство сгущается, словно смола,

      Покрываясь ледком в предвесенние звонкие ночи.

      Вот в проулке луна желтоватую лампу зажгла

      И тревожащим светом пугливых прохожих морочит.

      Написав пару глупостей на терпеливом листе,

      Я к стеклу прижимаюсь лицом и далёко, далёко

      За морозными окнами вижу бескрайнюю степь