– Где бы ты оказался сейчас, если бы мог? – спросила я у Томаса. Мы сидели в моей комнате и играли в шахматы, хотя оба едва ли были в состоянии следить за игрой. Ни я, ни он пока ничем не могли помочь, и все, что нам оставалось, это убивать время, подавляя в себе животное желание убежать, спрятаться, неважно куда и насколько.
Из-за окна, задернутого шторами, раздался грохот. Очередной снаряд обрушился на стены. За ним раздались крики людей.
– Я бы был здесь, с тобой, – сказал Томас, почти не задумавшись над ответом. Он сделал ход конем. – Мне нечего желать: я человек и могу защищать лучшую девушку в мире.
– Но, если бы ты не знал меня и никогда не был оленем. Где бы ты хотел быть? – спросила я. – Ну же, неужели ты разучился мечтать?
Он посмотрел на меня с грустной улыбкой.
– Хорошо. Когда-то я очень любил лошадей, у меня их было пятеро, и я сам ухаживал за всеми, пока обязанности при дворе не отняли все мое время. Если бы я мог выбирать, где очутиться, я бы хотел оказаться в лесу возле своего дома, верхом на одном из моих коней, и впереди меня ждала бы долгая прогулка. Родители ждали бы меня к ужину, я бы опоздал… – он вдруг замолчал, его взгляд опустился на пол, уголки губ поникли. Однако он не позволил унынию взять верх и уже через миг смотрел на меня, ободряюще улыбаясь. – А ты, Одри? Где бы хотела оказаться ты?
– Разве ты не знаешь? – я улыбнулась в ответ. – По-моему, это так очевидно. Для меня никогда не было лучшего места, чем поляна у лесного озера. Только там я чувствовала, что живу по-настоящему. Знаешь, я почему-то думала, что моя жизнь связана с лесом… а на самом деле все это было лишь для того, чтобы у меня остались счастливые воспоминания о детстве. Ты был прав, когда говорил, что они важны. Теперь я понимаю, насколько.
Снаружи снова раздались крики, Томас встал и подошел к окну. Аккуратно отодвинув штору, он выглянул наружу, чтобы узнать, в чем дело.
– Что там?
– Они катят к стенам вышки, – ответил он. – Мы отстреливаемся, но пока не достаем.
Я сгорбилась, желудок неприятно сжался, а плечи сковала мерзкая дрожь.
– Я схожу проверить отца.
Лекари снова не пустили меня внутрь, однако я настояла.
– Если отцу хуже, я должна знать! – протестовала я, отталкивая от себя их руки.
В конце концов меня пустили. Отец лежал на кровати, из-за одеял его было почти не видно, но серое лицо выделялось на белоснежных подушках.
– Он в глубоком сне, – объяснил один из лекарей. – Никто не должен знать об этом. Войсками командует ваш дядя, якобы передавая слова короля, однако вы должны быть готовы принять обязанности наследницы раньше, чем мы ожидали. Приказ уже подписан – на худший случай.
Я кивнула, едва осознавая их слова, и села на постель возле отца, взяла его холодную руку. Он этого даже не почувствовал, наверное,