Ведьма оттолкнулась от потолка, сделала сальто и приземлилась на пол между Муму и Евгением. Собака кинулась на неё, вцепившись в когтистую руку мёртвой хваткой, однако противостояние продолжалось недолго: свободной рукой Панночка полоснула Муму по боку, та разжала зубы, упала на пол и заскулила.
Поезд приближался к мосту.
Оксана уже занесла руку, чтобы проткнуть собаку насквозь, как вдруг ладонь её словно ударилась о невидимую преграду. Ведьма сделала шаг назад, но и там почти сразу же наткнулась на прозрачную стену. То же самое повторилось и слева, и справа. Панночка пыталась выбраться, но билась о незримый барьер, и на лице её отражалось всё возрастающее недоумение. Муму тоже смотрела на это с удивлением.
На крыше Павел закончил рисовать прямо над ведьмой меловой круг и сейчас лежал, тяжело дыша.
***
В кабине машиниста появился Родион.
– Вовремя! – гавкнула Муму.
Раскольников, ни секунды не колеблясь, ударил ведьму топором по голове. Она упала на панель управления и больше не шевелилась.
– Ну вот. Осталось остановить поезд, – осматривая стонущего Базарова, произнёс Родион.
– Можешь вытащить из меня эту хрень? – морщась, попросил Евгений и кивнул на торчащую из него деревяшку.
– Угу. На счёт «три». – Родион упёрся ладонью левой руки товарищу в грудь, а правой покрепче ухватился за обломок доски и, сосчитав до трёх, дёрнул его на себя.
Базаров мертвенно побледнел и выдал пару слов, от которых Муму прижала уши к голове, а Родион усмехнулся. Из нормального человека после такой манипуляции хлынула бы кровь, но Евгений свёл брови и стиснул зубы, и уже через несколько секунд рана под ключицей затянулась, оставив на память о себе лишь дыру на футболке. Точно так же затянулись и многочисленные мелкие порезы на руках и лице, оставленные стеклянной крошкой. Такова была сила его дара, его нигилизма, отменяющего всё, во что хозяин не желал верить.
Муму тем временем запрыгнула в кресло машиниста и поставила лапы на приборную панель.
– Слишком быстро идёт. Жертвы будут, отцепим мы если, – заметила она.
Евгений попытался встать, но тут же снова скривился. Правая рука повисла плетью, отзываясь мучительной болью при малейшей попытке ей шевельнуть. Прежде он не обращал на это внимания, слишком занятый дискомфортом, который причиняла деревяшка.
– Перелом. Точно перелом. – Доктор злился: дар его имел свой лимит и требовал времени на восстановление, а остаток сил был ему в данный момент необходим для другого дела.
– Мы все сейчас можем погибнуть, а тебя беспокоит твой перелом? – Родион хотел добавить ещё что-то возмущённое, но Женя спокойно отозвался:
– Нет, по правде говоря. Отцепляй. Я просто не верю в то, что поезд можно разогнать