Сокровища чистого разума. Вадим Панов

странно и забавно выглядели рядом: высокий и плотный Холь, стройная, изящно сложённая Агафрена, благодаря высокой причёске она немногим уступала инженеру в росте, и маленький, едва доходящий супруге до плеча Вениамин – убери ещё десяток сантиметров, и губернатора можно было бы с полным основанием назвать карликом. Но никто не называл: Мритскому доводилось и казнить, и убивать за шутки о своём росте. Именно так: в том числе и убивать – лично, потому что низкий рост не означал слабости, и Вениамин заслуженно считался прекрасным бойцом: быстрым, резким и безжалостным.

      Лицо губернатор имел обыкновенное для уроженцев Западуры: маленькие тёмные глаза, маленькие, но пухлые губы, прямой нос и чуть более широкие, чем у беляшей, скулы. Лицо внимания не привлекало, но существовала у Мритского особенность: благодаря странному капризу природы его чёрные волосы, необычайно густые в бровях и бороде с усами, не росли нигде больше, оставляя сухощавое тело без всякого покрытия. Об этой особенности мало кто знал, но губернатора она раздражала не менее сильно, чем неудавшийся рост.

      – Скажу откровенно, Веня: это одно из самых поразительных зрелищ, которые мне довелось видеть в жизни, – задумчиво произнёс Алоиз, когда они спускались по тропинке к форту. – Спасибо.

      – Не за что.

      – Я впервые сожалею о том, что не поэт, – продолжил Холь. – Сожалею, что неспособен выразить словами переполняющие меня чувства.

      – Каждый хорош на своём месте, – заметил Мритский. – Лично я предпочитаю находить в тебе великого учёного.

      Ответить инженер не успел.

      – Есть вещи, которые невозможно передать, – вставила своё слово Агафрена. – Есть вокруг нас нечто неподвластное ни художникам, ни поэтам. Есть настоящее.

      – Совершенно верно, дорогая, – тут же согласился губернатор. – Человек может наслаждаться творениями Создателя, но неспособен их воспроизвести.

      Замечание напомнило, что Вениамин – ревностный олгемен, и некоторое время процессия продолжала двигаться в полной тишине.

      – А что за оживление царило в Восточном блоке форта, когда мы уходили? – вспомнил Холь незаданный вопрос. Или же просто решил перевести разговор на другую тему. – Я слышал, нижние чины изрядно шумели.

      – Радуются, – коротко ответил Мритский.

      – Выдаёшь жалованье? – пошутил инженер.

      – Его здесь негде потратить.

      – Выкатил бочку бедовки?

      – Пока не за что.

      – Извини, ляпнул не подумав, – развёл руками Алоиз. – Но прошу, объясни, что происходит?

      – Охотники поймали шлёма.

      – Кого?

      – Здесь? – удивилась Агафрена.

      – Как выяснилось, в Сочности их полным-полно, кормятся косулями и неплохо себя чувствуют, – улыбнулся жене Вениамин. А повернувшись к Холю, объяснил: – Шлём – это большая менсалийская кошка. Размерами она не уступает луегарскому тигру и столь же агрессивная. Во время войны их популяцию почти уничтожили, и теперь менсалийцам не часто удаётся поглазеть на старинное зрелище…

      – Шлём