Остановившись у входной двери своей квартиры, Валентин неуклюже простукал карманы джинсов и куртки, в попытках найти там ключи. Стоять на ногах было необычайно трудно, в глазах все расплывалось, руки тряслись, мысли отсутствовали напрочь. Все было окутано белой дымкой, словно туман просочился в подъезд и полностью затянул помещение. Валентину прекрасно знакомо это чувство – он был в доску пьян. Нащупав, наконец, ключи в заднем кармане штанов он, не с первого раза попав ими в замочную скважину, открыл двери и, шатаясь, вошел в квартиру. В нос сразу же ударил запах готовящегося на кухне ужина, но Валентину было не по силам разбирать, что там стряпала сейчас его жена. Да и в данный момент, будучи в таком состоянии, ему совсем не хотелось есть. Лекарство подавило почти все его чувства, включая голод. Кое-как разувшись и абы как бросив туфли к остальной обуви, стоявшей в прихожей, он остановился посреди коридора и прислонился левым плечом к стене, так как внезапно потерял равновесие, и вся квартира перед глазами несколько раз перевернулась. Адекватно функционировать ему сейчас было необычайно сложно, он простоял так несколько минут, пытаясь собраться духом и ожидая, пока торнадо в его голове утихнет. Его грудь тяжело вздымалась, а ноги подкашивались в тщетных попытках найти в себе сил, чтобы протащить тело дальше по коридору до спальни, где можно было смело падать на кровать и засыпать. Он все еще думал, что никто не услышал, как он зашел домой, и планировал добраться до спальни незамеченным, хотя все еще не мог сдвинуться с места, намертво скованный головокружением. Глупец.
Так Лиза и нашла его, стоящим в коридоре, еле державшимся на ногах, облокотившимся на стену. Валентин с превеликим усилием поднял на нее свои пугающе красные глаза и встретился с ней взглядом. Он видел, как ее лицо постепенно искривлялось в презрении, злобе и отвращении. Он буквально мог чувствовать ярость, закипавшую сейчас внутри нее. Для того чтобы передать с какой ненавистью она сверлила его взором, не нужны были никакие слова, все было отчетливо написано на ее лице, прекрасно читалось в ее глазах, смотрящих из-под гневно изогнутых арок ее бровей. Она была одета в серые спортивные лосины, в легкий бирюзовый топик, темные носочки и самую выраженную маску гнева, которую Валентин когда-либо видел в своей жизни. Когда ярость вскипела в ее груди, она сорвалась и начала кричать на съежившегося мужа. Ее грубая брань резала бы его нутро, ее попытки принизить его уничтожили бы его мужское достоинство, если б только он смог услышать хоть одно ее слово. Шум, что поднялся в его голове, сопровождаемый неописуемой болью, заглушал все звуки, шедшие из внешнего мира. Лиза что-то кричала, угрожающе взмахивая руками, но он лишь мог слышать гневливые ноты ее тона, а отдельные слова распознавал только тогда, когда пульсации адской боли в голове на мгновение прекращались. Он был прикован к месту теперь не только количеством