Она откинула щеколду на калитке и вбежала в свой двор. Как раз вовремя, потому что в этот момент оглушительно громыхнуло и небо озарила яркая молния. Вера испуганно втянула голову в плечи: грозы она боялась с детства. И этот страх не прошел, даже когда она повзрослела.
Ночью разыгралась буря: ветер гнул деревья, срывал с них охапками листья и швырял их в окно. Дождевые капли выбивали по подоконнику частый ритм, под который можно было сплясать дикарский танец, призванный вызывать духов. Темноту ночи то и дело вспарывали всполохи молний. Громыхало оглушительно и рядом, словно громовержец Илья прознал про черные планы и метал молнии в желании сжечь дом, в котором находилась опасная книга. Его гневом полыхало небо, как при пожаре. А может, где-то молния уже и попала в дерево и превратила его в пылающий факел.
В такую ночь пугливые отлеживаются под толстым одеялом, натянув его на голову. Непугливые просто спят, наплевав на грохот и мракобесие, или, разбуженные, сердятся на прогоняющий сон гром. Но есть и те, кто в такую ночь получает настоящее наслаждение от творящегося разгула стихий. Это ночь огня в камине, это ночь подогретого вина с пряностями в бокале и укутывающего замерзшие колени шерстяного пледа. И, конечно, это ночь историй. Жаль только, что единственный слушатель – чернильно-черный кот, покоящийся на коленях поверх пледа, чье громкое мурлыканье не заглушали даже раскаты грома. Но кот, хоть и притворялся спящим, прислушивался: дергал ухом, приоткрывал зеленый глаз. Ну что ж, кот, послушай историю. У черной толстой книги, лежащей на столике у камина, – занятная судьба.
Страшно идти, да деваться некуда: помирает Марфонька. Всякие средства испробовали и в бане парили, да все недуг не отпускает. Никак наслал колдун на молодую жену какую черноту: то ли разгневался, обиженный тем, что его не позвали на свадьбу, то ли просто от души своей безбожной зло сотворил.
Вышел Иван на рассвете: путь предстоял неблизкий и пеший. Побоялся на санях: за мельницей дорога не санная, а бросишь лошадь там – глядишь, и волки нападут. Оставил Иван мечущуюся в огневице Марфу на старуху Лукерью, надел шапку, армяк и отправился в дорогу. Лукерья его-то и уговорила. Иди, говорит, поклонись в ноги колдуну, вымоли прощение, ежели рассерчал, задобри его подарками, уговори речами. Если он наслал недуг на молодую, то лишь он и снять его сможет.
Не хочется идти, ой как не хочется к нечестивому в берлогу, хоть и не из робких был Иван,