Лесли одобрительно кивнул:
– Молодец, сержант. Неси службу, и я отмечу твое рвение.
Молодой солдат расцвел в улыбке, совершенно не обратив внимания, что пропуск так и не покинул руки капитана.
Кйорт, оказавшись за воротами, пустил Хигло легкой рысью по дороге на восток. Но через полсотни саженей, где его нельзя было разглядеть со стен города, резко повернул на запад к дороге, ведущей в Гиберу. Разговор у ворот немного успокоил охотника: если Лесли так легко удалось вывести его, значит, действительно строгого приказа о его аресте не стояло. Да и с какой, собственно, стати? Ходящий облегченно вздохнул и, расслабившись в седле, позволил Хигло самостоятельно бежать по широкой накатанной торговой дороге.
7.
Фигура в черной тоге дождалась, пока напул уведет священника, и проскользнула в дом. Загорелся потайной фонарь, мгновенно наполнив комнату запахом горящего масла. Мерцающий желтый свет выхватил чугунок с картофелем, дощатый грубый стол, ладную кирпичную кладку печи, простую кровать, небольшой столик, шкаф, закрытые ставнями окна, видавшую виды шкуру кабана на полу, на стенах образки и лики святых. Луч от лампы резко вернулся на кабанью шкуру. На скуластом, покрытом морщинами лице незнакомца появилась хищная гримаса. Шорох за спиной мгновенно стер улыбку. Незваный гость подпрыгнул от неожиданности и быстро развернулся. Одним движением правой руки выхватил из набедренной сумки щепотку бледно светящегося порошка цвета морской волны. Черный силуэт, гибкий и юркий, заскользил по полу, стелясь и прижимаясь к нему. Незнакомец лихорадочно направил свет от фонаря вниз, а рука занесла сжатый кулак с порошком над головой. Блеснули изумрудные глаза с узкими вертикальными зрачками и белые, как отполированная кость, клыки. Вскрик и звон упавшей и мгновенно потухшей, на счастье дома, лампы смешались с яростным звериным рыком. Послышался треск раздираемых сухожилий, ломающихся костей и тяжело упавших тел. Затем все стихло, лишь за окном большой сводный оркестр цикад исполнял ночные романсы.
* * * *
Пресвитер стоял, чуть в отдалении. Он был высок, гораздо выше Бонны Ортукского, но тонок, как жердь. Глаза, большие и умные, сверкали из-под тонких, почти по-женски изогнутых бровей. Прямой узкий нос, впалые щеки и маленький рот с серыми губами-ниточками довершали портрет. Закутавшись в темно-синюю хламиду с нежно-голубым подбоем, пресвитер напоминал существо из Кольца Планов, но никак не смиренного жителя Немолчания. Был он позади епископа, но именно он сейчас отдавал приказы. Даже Эрл Уберденский не смог бы пойти против воли посланника Папы.
Волдорт подошел к алтарю из чистого золота и остановился в десятке шагов от епископа:
– Ваше Преосвященство, здоровья и добродетели дому святому.
Священник опустился на колено, рука прочертила живот-грудь-лоб.
– Встань, брат мой, – добродушно прогудел Бонна, – встань и подойди ближе.
Волдорт,