– Это ты хорошо сказал – грозно смотрится! – Ганич довольно хохотнул и, поводя головой из стороны в сторону, чтоб не пропустить ни один ракурс, любовно осмотрел свой уд. – Действительно, грозен. Именно, именно так!
Подполковник осторожно отпустил свой уд на волю и застегнул штаны. Мы последовали его примеру.
Затем Ганич наполнил мадерой три бокала и предложил всем нам выпить за доблестное гусарство. Вестовой начал было отнекиваться, ссылаясь на то, что он не смеет выпивать во время несения службы, но Ганич усовестил его:
– Ну, вот опять! Да ведь тебе не Пронька в кабаке предлагает, а командир твой! Да какой же ты воин, коль не желаешь с командиром своим выпить?!
– Так ведь служба же! Как же я ее нести буду, коль пьяным стану?
– Эх, баба ты, баба!
– Никак нет, не баба!
– Докажи, что не баба!
Вестовой нехотя принял бокал и, поморщившись, выпил.
– Что, мадера не нравится? – с лукавинкой в голосе спросил подполковник и подкрутил ус.
– Да вы же, господин подполковник, знаете, что я водку люблю. Что толку от этой микстуры! Пожаловали бы уж водки, коли желаете, чтоб я непременно выпил!
– Это я его так к разумному винопитию приручаю, – сказал Ганич, вновь наполняя бокалы. – Чтоб не пьянствовал, как зверь, а вдумчиво употреблял благородные напитки.
Мы подняли бокалы и выпили. Потом еще, еще и еще. Пили за доблесть, за наш гусарский эскадрон, за государя, а Базиль все только бубнил себе что-то под нос про водку. Поначалу я закусывал жареной курицей и раками, но потом уже всем, что только ни попадалось мне в руку со стола – в том числе и черешней.
Впоследствии я не раз размышлял – откуда же взялась на том столе черешня – ведь май был на дворе, – но так и не смог сыскать вразумительного ответа на свой вопрос. Возможно, на самом деле это была не черешня, а клюква, однако ж я прекрасно помню, как выплевывал косточки в пустую бутылку.
Подполковник достал из боевого ящика пистолеты и поинтересовался, как хорошо я стреляю. Я ответил, что попаду в карту с двадцати шагов.
– Ну, что ж, поручик, проверим нашу меткость! – сказал Ганич, распахивая окно и подавая мне пистолет.
– Проверим! – охотно согласился я. – А где мишень?
– А вон посмотри, сколько мишеней! Выбирай любую! – Ганич указал на лужайку, где паслись куры. – Только, чур, целимся в глаз! Только в глаз!
Я подумал, что Ганич так мстит за свой выбитый глаз, но он словно прочитал мою мысль.
– В глаз надо потому, что в корпус курице и прусский обозник попадет! – сказал подполковник.
– Пули, пожалуй, для куриного глазу велики… – заметил я.
– Плохому танцору яйца мешают! А меткий стрелок и большой пулей попадет в маленький глаз.
Выстрелили. Комнату заволокло пороховым дымом, а когда он начал рассеиваться, мы увидели, что окрестные бабы дружно гонят на лужайку прутиками целые