Сейчас Тина поняла, что это за параллельный мир к ней вторгался. Пылкая влюбленная Катя метила территорию. Старая штука, известная еще в пору ее молодости: приходишь к парню, оставь у него что-нибудь, хоть заметно, хоть незаметно. Пусть твоя вещь поселится в его доме. Сначала вещь, а потом и сама потихонечку переберешься. Как лисичка из сказки: пусти, зайчик, моё ушко погреться, пусти, зайчик, мой носик погреться, пусти, милый, мои лапки погреться. А потом, глядь – а вся избушка ее.
Значит – старо, как мир? Выходит так.
А почему же она это не принимала во внимание? Почему думала, что древние знания о жизни ее не касаются? Дура была, да? Или время ее тогда еще не подошло? Всякому тесту время нужно, чтобы взойти. Иначе пирог не получится. Сейчас, значит, взошло. И Юра, как заправский кондитер, это почуял и старается вовсю.
И еще кое-что было. Тоже поначалу непривычное, но Тина старалась не придавать значения. То есть – сознательно выбирала слепоту и глухоту как способ счастливого семейного существования. А теперь прозрела. Юрочка в последние годы часто выступал за границей. Даже очень часто. Когда-то они вместе летали: она заодно делала свои дела, отыскивала на блошиных рынках чудом незамеченные сокровища. Но вот в последний год Юра ее с собой не звал. Да и ладно. Все равно Лушку боязно было оставлять одну. Удивляло же ее вот что: Юра, никогда не покупавший сам себе одежду и жутко тяготившийся посещением магазинов, из каждой поездки теперь привозил себе какие-то обновы: то пальто, то ботинки, то сапоги. Даже трусы однажды привез – невыразимо кокетливые трусы, хотя Тина ему в дорогу все, как обычно, собрала: и белье на каждый день, и рубашки, и все остальное.
– Юрка, это – твое? Или случайно чьи-то прихватил? – шутливо спросила она.
– А? Да! Мои, Тиша. Я почему-то подумал, что ты меньше, чем надо, положила, вот и купил, – спокойно пояснил Юра.
– Ты теперь в магазины полюбил ходить, да? – просто так произнесла Тина, – Раньше было не затащить.
Юра вдруг словно ощетинился, хотя – что она такого сказала?
– Я не по магазинам полюбил ходить: ненавидел, терпеть не могу и не полюблю никогда. А полюбил я, Тиша, свободу. И личное пространство. И собственное право выбрать вещь по своему вкусу, а не по чужому распоряжению.
– Пожалуйста, кто ж против? – удивилась она тогда, – Кто тебе твою свободу ограничивает?
Он махнул рукой и ушел в свой кабинет.
Вот, значит, в чем заключалась его вожделенная свобода! В поездках вместе с Катей и в том, чтобы Катя выбирала ему обновки. Трусы – это, конечно, была Катина дамская шалость. Это она тоже – территорию метила. Женщины – мастерицы ювелирных деталей, умеют очень тонко намекнуть. Только слепым намеки не видны. А Тина была слепа давно и основательно. К слову сказать, одежда, которую привозил в последнее время Юра, очень ему не шла. То есть – сидело все хорошо, но словно не ему предназначалось.