У дяди Устима отбирать было нечего, разве что хромую лошадь, да и ту украли в городе. Поехал в Уфу на маслозавод, решив переночевать у знакомых. Утром встал – нет ее. А в деревне без лошади – бедней некуда… Домой вернулся весь поникший такой, раздавленный. Поле-то надо обрабатывать, чтобы своих четверых детей прокормить.
Насколько я помню, его даже середняком тяжело было назвать, домик маленький, без сеней-пристройки, двери сразу на улицу открывались; дети голые-босые, единственные галоши на всех; коровка, пара овец да поросята… Тем не менее и над ним нависла угроза из-за «кулацких» корней жены. Не желая искушать судьбу, дядя Устим вступил в колхоз, сохранив при этом практически все свое хозяйство.
…Вскоре он стал главным пчеловодом, поскольку был одним из лучших специалистов в этом вопросе. Пацаном я бегал на его пасеку. Что интересно, дядя Устим никогда не надевал сетку, когда работал возле ульев. Она лишь стесняла движения и мешала обзору, ведь пчелы его совершенно не кусали, признавали, наверное. Садились на руки, ползали по ним. Он аккуратно смахнет их и продолжает заниматься своим делом. А меня пару раз куснут обязательно.
– А ты руками не маши, – с улыбкой говорит дядя, – стой спокойно!
Но у меня все равно не получалось заставить себя не дергаться, чувствуя, как ползут под рубаху жужжащие насекомые.
Возле ульев работали в основном одни женщины. Оказывается, пчелы, как и собаки, не любят запах спиртного и, едва учуяв его, начинают беспокойно носиться вокруг улья и жалить. Поскольку мужики, бывало, могли выпить, дядя не брал их к себе в подчинение.
Тем более для изготовления пользовавшейся большим спросом медовухи на пасеке имелись все возможности. Делали ее из отходов, получившихся в результате прокачки меда, в которые добавляли кипяток, хмель, дрожжи или закваску, после чего оставляли для брожения. Сильная штука, пару кружек принял – и готов. Причем чувствуешь себя вполне нормально, а встать не можешь…
Дядя Филипп, единственный кузнец на всю округу, сопротивлялся до последней возможности и вступил в колхоз в самый последний момент, где и продолжил работу по специальности.
Конечно, были и настоящие «кулаки», имевшие до пятидесяти гектаров земли, около пяти лошадей и десятка коров. Некоторые владели мельницами с механическими движками и даже небольшими заводиками. С ними поступили жестоко и беспощадно. Оказавших «злостное сопротивление» согнали на станцию, посадили в грузовые вагоны и отправили на Север, куда-то в район Белого моря. Остальных вывезли в район Белорецка и, выгрузив практически на пустой местности, бросили на произвол судьбы. Ладно бы весной, за лето